Александр Шакилов - Лишние дни [СИ]

Слон начал смутно понимать: что-то не так.

Движения его приобрели осмысленность и плавность, ибо он решил вычислить причину прискорбных неудач. И спустя пару попыток он понял! Оказывается, при вставленной карточке на панели турникета не зажигается зелёный свет. А, как известно с детских лет: «Красный свет — прохода нет!»

Словно испугавшись Серёгиного озарения, электричка, ускоряясь, втянулась в чёрную дыру туннеля. Слон взвыл. Причём взвыл истерически, вкладывая душу и двадцать лет непутёвой жизни в оголённый нерв эмоций. Он взвыл, глядя на приближающихся мента и работницу, приблизительно следующее:

— Суки, вы мне всю жизнь испортили! Твари! Суки! За шо?! За шо!! Всю жизнь!! Всю жизнь испортили, суки!! Ненавижу!! С-с-с-суууки-и-и-и….

Подземных недр хозяйка-колобок медленно подкатилась к Слону:

— Молодой человек, шо здесь происходит? Дебош и хулиганство? Или вам нельзя кушать манную кашку на завтрак?

— Вот, — голос дрожал от заслуженного негодования, палец упёрся в красную лампочку. — Вот, смотрите, сломалось, не работает. А я опоздал… слишком поздно… всё…

Андеграундный труд облагораживает извилины: тётя извлекла карточку образца, что за полцены распространяются через деканаты, и внимательно изучила, потом понимающе-ласково посмотрела на Слона:

— Ты б другой стороной попробовал, милок.

По-новому втиснутая карточка золотым ключиком распахнула несговорчивые створки турникета…

Слон не опоздал: одногруппники дождались его. Это был день Пятого Апреля. Да-да, Вы правильно подумали, именно того самого Апреля. Первый день Студенческих Волнений. Вы говорите, что ничего такого и не думали подумать? Ничего подобного не припоминаете — ни расстрелянной демонстрации, ни массовых арестов?! Вы всем сердцем обожаете Пана Президента? Бог вам судья. Да только Слон не вернулся в тот день домой. И на следующий тоже. И через год…

Из года в год: привычные женщины с обветренными красными лицами, продающие цветы у входа в подземелье — бизнес, торговля скоропортящейся красотой. Что колется, то дороже.

И бабулька.

Привычная бабулька с профессионально вызывающими жалость глазами… Где?!

На дочиста вытертых ватником двух предпоследних ступеньках, арендованных у местных мусоров за процент от выручки, лежит картонная табличка «ИЗВИНИТЕ! У МЕНЯ ПЕРЕУЧЁТ». Мощно, да?

Сама побирающая стоит рядом и внимательно сортирует монетки в ладони. Пятаки у неё вызывают гадливость. Оно и понятно: монета по металлоёмкости крупная, карманы объёмом быстро занимает и обрывает так, что ниток не напасёшься. А достоинства она плёвого, только коробок спичек купить можно. Отвратная, что ни говорите, до безобразия монета.

В общем, бабка полностью в себя ушла — ей, поди, щас сто баксов под валенки сердобольно оброни, и то не заметит. Ведь написано «ПЕРЕУЧЁТ» — дебет, кредит, подведём баланс.

Интересно, а санитарные дни у неё бывают? — для выщипа блох и протирания опрелостей? Обеденный перерыв с часу до двух, или с двух до трёх?

Ничего плохого по поводу просящих «ктосколькосможет» ОН сказать не мог. Правда, в начале учёбы, ещё на первом курсе, настроение сильно портилось: СТОЛЬКО СТРАЖДУЩИХ, а если всем давать хоть по пятачку, самому на пиво не останется. От таких мыслей чувствуешь себя погано, будто у грудного ребёнка соску отобрал. После продолжительного единоборства.

Но за пять лет каждодневных двухчасовых поездок в метрополитене эмоции пообтёрлись, ранимая душа покрылась толстой коростой слёзонепробиваемой привычки: ты едешь — они просят.

Каждый занят своим делом.

К примеру, старушенция одна. Всё время вопит: «Я — инвалид! Первой группы!» А потом ломится через битком набитый вагон (час пик, как-никак), причитая «Подайте копеечку». В первый раз ОН по незнанию не укрепился за поручни и тут же был сбит с ног. Рухнул на сидящую перед ЕГО гениталиями пассажирку. Вот тебе и «подайте копеечку». Сколько ездит, столько бабка по вагонам и бе?гает. Это ж здоровья-то надо: целыми днями по поездам марафонить!

Другая женщина всё просит денег на операцию. Только вот с больницами никак определиться не может: то ей в Москву ехать надо, то в Германию, а по пятницам обычно приглашение из Ва?шингтона присылают. Вот она — при таких-то альтернативах! — вы?брать и не решается. А пока ходит: «Мне не к кому обратиться. Я сирота…»

Ещё есть тётя с грудным ребёнком — третий год беженка. И дитё у неё не растёт почему-то — от недоедания, наверное. И путает она часто, откуда путь держит: то из Чечни — если русские опять в вой?нушки поиграть надумали, то из Закарпатья — по весне, когда там деду Мазаю самое раздолье.