Александр Шакилов - Лишние дни [СИ]

— Киса, хочешь травы покурить?

— Какой травы?

— Той самой. Помнишь, я тебе рассказывал, ты ещё попробовать хотела?

— А у тебя што, есть?

По настоянию Ольги заходим к Хрюше. Кабан вызывает у неё чувство защищённости и одомашненной безопасности. Моё присутствие такого чувства не вызывает. И слава богу.

Теперь основной вопрос: где? — это же не пивка посербать на лавочке. Как только запашок почувствуется, со всех сторон хвосты набегут. Откажешь, обидятся до слёз, возможна драка. Праздник испортится, как ребёнок после двенадцати лет. Другой вариант — бабульки-доброжелательницы с телефонными трубками у седеющих висков и менты, возмечтавшие о внезапном повышении: сейчас просто мусор, а выполню Задание и стану Главным Мусором… В прогрессивных Нидерландах, может, и по головке гладят, а у нас за распространение и употребление сажают. От года до десяти. Короче, мраки полнейшие. Но это только на первый взгляд.

В действительности всё проще: народ, излишне не комплексуя, курит, не делится, в бабушкиных аппаратах короткие гудки, а патрули бродят в более освещённых местах.

Школьный двор.

…топ, топ — топает малыш…

Упали на лавочку. Хрюша тарит. «Прима» лишилась табака и благосклонно приняла свёрнутый из кусочка спичечного коробка «свисток». Теперь Кабан всасывает измельчённую траву. Часть прорывается через свисток — брачок-с! — Олег кашляет и выражается:

— Ну и гадость эта ваша заливная рыба!..

Наконец папира оформлена.

— Абдула, поджигай!

Ретроспективный юмор — Хрюша сегодня, пожалуй, только Винни-Пуха не цитировал. Впрочем, ещё не вечер.

Поджигаю.

Хрюша глубоко затягивается и быстро «лечит» косячок — смазывает слюной, чтоб медленнее тлел. Хозяйственный пацан.

Успеваем раза по два затянуться.

Сидим. Ждём приходов.

Сентябрьский вечер, почти лето, вся жизнь впереди. А мы на задницах мозоли натираем об лавочку, да под ноги плюём бескультурно и бессмысленно. Вот если соревнование организовать насчёт кто дальше плюнет, тогда смысл появится, а так… Короче, подрываю с насиженных мест:

— Идёмте, — говорю, — прогуляемся. Воздухом подышим.

Идём. Гуляем. Дышим.

— Ну как? — спрашиваю. — Зацепило?

— Не-а, голимый план, — честно признаётся Хрюша.

— И мне што-то никак, — честно отвечает Ольга.

Дурацкая улыбка растягивает моё лицо, и я честно каюсь:

— Да, дерьмовая трава.

Идём. Гуляем. Дышим.

Хрюша делится личным опытом:

— Вот я однажды покурил, так потом еле домой дошёл. Правда, я сначала «долины» с димедролом глотнул…

Выжидающая пауза — кто-то должен задать вопрос. Со вздохом задаю:

— В смысле? — и улыбаюсь.

— Ноги по колени в асфальт проваливались. Знаешь, как тяжело ноги из асфальта вытаскивать? Я от метро еле домой дошёл.

— А надо было не по асфальту, а по земле идти. Из земли-то ноги, наверное, легче вытаскивать, — и улыбаюсь.

— В натуре. А я и не подумал. У земли же плотность меньше!

— Ага, и налипает меньше, — улыбаюсь.

— В натуре. А я и не подумал.

— Земля же и пахнет лучше, и червяки в ней жить могут…

— В натуре. И червяки. Дождевые!

Идём. Гуляем. Дышим.

— Трава, — улыбаюсь, — дерьмовая. Не цепляет совсем. Может хоть пивка попьём, а то прям обидно даже.

Хрюша не против, и Киса согласна. Они ведь правильные ребята, в отличие от тех, кто книжные обложки да телевизор изучают вместо сурового реала: везде же кровь — мышь избивает Тома, Рэмбо передёргивает затвор, морпехи собираются в одиночное плавание к острову сокровищ. Ужас! Бр-рр! Но, если верить кинематографу, есть ещё в этом мире место для любви: Анжелика и хромой инвалид — настоящие чувства, верность и преданность.

— Мальчики, — это Ольга, голосок дрожит, — а куда ларёк делся?! Здесь же ларёк стоял! Куда он делся, а?!

— Киса, ты чего? — улыбаюсь, — Этот ларёк херти сколько лет назад тому убрали. Пять уже. Лет. Тому.

— А где ларёк?! Тут же киоск был! «Союзпечать»!

— Оля, «Союзпечать» ещё раньше убрали, — медленно прожёвывая слова, объясняет Кабан. — Потом здесь ларёк был. Я в нём презервативы всё время покупал. Потом и его убрали.

— Презервативы?

— И презервативы тоже. Вместе с ларьком. Но сначала ларёк, а потом презервативы.

— Какие презервативы?! Здесь же ларёк был! «Союзпечать»!

— Презервативы — это такие резиновые гандоны. Но их уже нет. Давно. Как и ларька в киоске «Союзпечати». В «Союзпечати» презервативы не продавали. Потому её и убрали — зачем, если презервативы не продают, правильно?