Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

Владлен вез англичанина на своем бежевом «бьюике». Гравюры Бердслея, этрусские вазы, порочный полумрак, подсвеченный красным, бронзовые напольные подсвечники, мужчины в костюмах от Армани и Гуччи, лишь шампанское в бокалах венецианского стекла, красота и снова красота, и совсем не пахло серыми московскими улицами, по которым бродили озабоченные и такие же серые советские граждане.

В холле их встретил жгучий брюнет с твердым подбородком и темными кругами под глазами, в профиль — вылитый кондотьер Бартоломео Коллеони, что на площади Сан-Дзанироло в Венеции, Уоррен обожал этот город и несколько раз выезжал туда во время отпуска. К тому же английский у него был безупречен, даже читал наизусть Уайльда, целый кусок из «Баллады Редингской тюрьмы», куда заточили английские лицемеры великого писателя после раскрытия его страстной любви к мальчику из хорошей семьи.

Тут появился толстый скрипач во фраке, глаза его блестели, ямочки на щеках излучали добродушие, взмахнул смычком, и все притихли. Музыка медленно вливалась в полутьму, взлетала все выше и выше. Выплыл обнаженный Владлен, лишь полоска черного шелка змейкой окручивала талию, ниспадая по животу, словно дрожащий на ветру листок. Соло великого артиста захватило всех, вдохновенный гимн любви, дерзкой и сметающей все преграды, любви чистой, прозрачной — скрипка стонала, появились еще двое и слились в одно нежное трио. Праздник души. Сладострастный Леонид обнял Джона за талию и, раздевая на ходу, утянул в спальню, где к ним присоединился длинноволосый блондин с мохнатыми бровями, сильно пахнувший духами, затем еще несколько благообразных мужчин (один поразил Джона своей волосатостью, словно он только что произошел от обезьяны). Оргия получилась на славу, и Джон стал любимцем всей компании.

Наверху, потея и холодея от броских сцен, под руководством Громова трудилась команда оперативников, снимавших и отдельные кадры, и целый фильм. Не совсем в новинку, но все равно интересно и забавно, особенно при участии известных стране персонажей. Посмеивались, беззлобно честили счастливых «голубых» последними словами, кто-то заметил, что лично расстрелял бы распутного скрипача, к тому же члена КПСС, покрывавшего, словно племенной баран, почти всю компанию, а остальных выслал бы на необитаемый остров — пусть веселятся вдоволь! Наблюдая за сценами Содома и Гоморры, Громов вдруг почувствовал, что брюки его оттопырились — это привело его в ужас: неужели он… ответственный сотрудник Комитета… секретарь парторганизации… неужели? Он с большим трудом оторвался от глазка, повернулся спиной к остальным, попытался снять возбуждение, но ничего не выходило, просто черт знает что! Пришлось срочно побежать в туалет…

Новая жизнь Джона Уоррена оказалось необыкновенно радостной, о таком и во сне не снилось, Москва превратилась в восхитительнейшую столицу мира, и даже советский строй, который на себе он ощущал слабо, но все-таки не одобрял, вдруг приобрел привлекательные черты. И депрессию сняло как рукой (ах, как был прав папаша Фрейд, все болезни у нас от несвершившихся плотских желаний!), и настроение исправилось, и по работе все шло гладко.

— Вы просто молодец, Джон, я очень доволен вашей последней справкой, — говорил Барнс. — Я очень рад, что у вас прошел сплин, он, наверное, объяснялся этой ужасной русской зимой. Как вы проводите свободное время?

— Часто хожу на русский балет.

— Очень хорошо. Посетите исторический музей. Тогда вы поймете, что мы с русскими — исторические враги, ведь они всегда угрожали нашим колониям в Индии и Афганистане. Первые англичане появились в России во времена Ивана IV, они мудро подметили, что русские — весьма грязны, жуликоваты и ленивы. Правда, вывозили мы у них много рыбы, древесины, меда и воска.

— А мне русские нравятся! — искренне заметил Уоррен. — Они добры, великодушны, особенно, когда выпьют, очень любят искусство. А вот одеты они ужасно!

— На этот счет есть хороший анекдот, — хохотнул Барнс. — Портной сшил заказчику костюм, в котором один рукав был в два раза длиннее другого. Приятель посоветовал заказчику изогнуться так, чтобы этого не было заметно. Идут они по улице и слышат реплику англичанина: «Наконец-то в России научились шить костюмы! Посмотри на этого горбуна, как чудесно сидит на нем пиджак!»