Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

— Здорово, Левушка! И ты, Полина, здравствуй! Трусы, что ли, новые примеряешь? Поздравляю с обновкой, надо бы обмыть.

Милиция в деревне — это редкость и большое начальство, с которым нужно всегда иметь добрые отношения, поэтому старуха засуетилась, Левушка быстренько натянул на себя выходные штаны, и на столе появилась бутылка самогона. Тут милиционер сбегал за Червоненко, который ожидал в машине, не желая появляться до прояснения обстановки. Все с удовольствием махнули по стаканчику, закусив солеными огурцами.

— А мы по важному делу приехали, — сказал милиционер. — Вас в Москву приглашают.

И посмотрел на Червоненко.

— Это еще зачем? — насторожился Лев. — Я фронтовик, два ордена Славы имею…

— Да нет, ничего плохого там не задумали, — успокоил его Червоненко. — Хотят вас послать в Лондон.

— Куда?

Старики оцепенели от неожиданности.

— С Игорьком что-то стряслось? — запричитала Полина. — Сыночек, миленький, что с тобой? — и она зарыдала.

Потом Червоненко долго рассказывал своему начальству о том, с каким трудом ему удалось уговорить родителей Воробьева, на какие уловки ради этого важного дела пришлось пойти, какую изворотливость ума проявить и сколько пережить, успокаивая плакавшую Полину и напившегося Льва, который, узнав об истории с сыном, вдруг превратился в Тараса Бульбу и пообещал прикончить Игоря собственными руками.

МИ-5 возражала против выдачи визы Воробьевым, но политические соображения Форин-офиса, опасавшегося за репутацию Англии как матери демократии, победили. Дженкинс и Листер лично прибыли в Хитроу, чтобы своими глазами посмотреть на родителей Воробьева и выработать план действий. Среди толпы западных пассажиров старики выглядели весьма экстравагантно: Лев по торжественному случаю надел сапоги и галифе, набросил потертый китель еще военной поры, а сверху — огромный овечий тулуп, делавший его похожим на кавказского пастуха. Полину тоже не миновал такой же тулуп, голову она закутала в цветной платок, тулуп же расстегнула, чтобы все видели ее вышитое украинскими узорами платье.

— Из-за этих либеральных дипломатов мы можем очень крупно подзалететь, — ворчал Дженкинс. — Этот Воробьев уже давно у меня в печенках: проку от него никакого, по своим качествам он и на дворника не потянет! Может, плюнуть на все, отказаться от попыток сварить с ним кашу, снять охрану, пусть живет себе со своей безумной шотландкой!

— Все-таки это мы затеяли все дело, — говорил Джордж, думая, что если бы не дурацкая затея шефа с вербовкой, то отдел не трясло бы.

— Нам нельзя терять лицо, мы должны довести до конца борьбу с КГБ и указать этим гадам их место!

Встреча Воробьева с родителями, проходившая под контролем Джорджа Листера, носила драматический характер. Слезы лились неиссякаемым водопадом, приступы любви сменялись лютой ненавистью, в комнате Скотленд-Ярда, специально выделенной для этого рандеву, стояли такие вопли, что пришлось закрыть наглухо форточки, дабы не пугать прохожих на улице.

— Игорь, если ты не вернешься, я прокляну тебя! — тонким дискантом заходился папаша Лев. — Я не хочу быть отцом предателя, ты опозорил всю нашу семью.

— Игоречек, миленький, вернись домой! — рыдала Полина, встав перед сыном на колени. — Я убью себя, если ты не вернешься. Я обмотаю горло бечевкой и повешусь прямо на трубе. Или достану у аптекарши Сони мышьяк и сожру его, словно крыса!

Это доконало Игоря, всю ночь он не спал, тяжело вздыхал, кашлял, ворочался и иногда зарывался в подушку и плакал. Джейн делала вид, что ничего не замечает, но после того, как целый день он провалялся, хмыкая носом, в постели, она приняла решение.

— Тебе нужно вернуться, Игорь. Наша жизнь не будет счастливой, если ты будешь так мучиться. В конце концов, мы любим друг друга, я всегда смогу приехать к тебе, если тебя не выпустят.

Прощание с Джейн было тяжелым, хотя прекрасная шотландка и виду не подала, что переживает.

— Прости меня, Джейн, мне жалко родителей… они умрут без меня… я не могу этого перенести, — лепетал он, смутно осознавая подкоркой, что несет ерунду. — Мне сказали, что как только я разведусь официально, то смогу обратиться в президиум Верховного Совета с просьбой о воссоединении с семьей. Но до этого ты должна приехать в Москву, и мы оформим наш брак в загсе. Знаешь, какие у нас красивые дворцы бракосочетаний? — Он улыбнулся с гордостью и хлюпнул носом, что имело на Джейн не меньший эффект, чем мускус. — Так что все будет нормально, ты не беспокойся. Ты же помнишь: «Расстаться нам велит судьба, не видно перемен, но буду я любить всегда мою малютку Джен?»