Михаил Любимов - Декамерон шпионов. Записки сладострастника

Оба загоготали так радостно, что макаки напружинились и растопырили круглые глаза, а резиденты, закончив принципиальный разговор, вышли из царства зверей на улицу и съели жареных кальмаров в европейском ресторанчике, запив их египетским пивом…

К приезду Хвата Центр провел солидную работу: уже в Шереметьево военного атташе ожидала целая группа сотрудников КГБ с агентом-гомосексуалистом по кличке «Индикатор», который впивался взглядом в каждого пассажира рейса Каир — Москва, проходившего через контроль. Агент работал на износ, не жалея своего биополя, и выявил трех лиц с гомосексуальными наклонностями, к счастью, среди них не было ни дипломатов, ни кагэбэшников, ни прочих облеченных доверием граждан; все извращенцы, к счастью, работали на рядовых объектах и к секретам доступа не имели.

Диспансеризация не смутила Хвата, ее обычно проходили ежегодно, правда, его несколько шокировали усердие врача, прощупывающего простату, повышенное любопытство уролога, излишек вопросов у кожника, добивавшегося, болел ли атташе сифилисом и прочими неприличными болезнями, злоупотреблял ли случайными связями и вообще как складывалась его половая жизнь. О последнем допрашивали и два психиатра, посадив на полиграф и обмотав электродами, допрашивали с пристрастием, нырнув в его родословную колена на три назад. Вопросы были явно взяты из свежих американских методик, отравленных фрейдистским психоанализом, и отличались особо глупой заковыристостью: много ли водки потреблял дедушка по линии отца? Пил ли дед по линии матери?

Затем подошли ближе. Не испытывал ли Хват влечения к матери в детстве? Не нюхал ли ее ночные рубашки? Часто ли забирался к ней в постель? Куда целовал? Ревновал ли к отцу? Были ли у матери любовники и как он к ним относился? Занимался ли онанизмом и как часто? От перекрестных вопросов и многозначительных переглядываний психиатров Хвату стало не по себе, к тому же в комнате было душно, он промок от пота, словно попал под тропический дождь, казалось, что полиграф зашкалил на индикаторах бессовестной лжи, хотя он говорил чистую правду.

Дальнейшие вопросы загнали бы в обморок даже мумию. О чем вы думаете, когда видите мусор на улице? Что испытываете в лифте, оставшись наедине с незнакомой женщиной? Всегда ли вы так потеете, как сейчас? Бывает ли у вас эрекция во время обеда или ужина? Не были ли связаны с конюшнями или псарнями? Голова пошла кругом, потрясенный военный атташе с трудом выполз из кресла полиграфа, так ничего и не поняв. Однако Хват был настолько безгрешен, что ничто не могло испортить ему настроения, и он списал все на перестраховки, авралы и прочие глупости организации.

Тем временем вражеские разведки не дремали, и отсутствие мужа было активно использовано для фронтального наступления на неустойчивую половину.

— Добрый день, дорогая Нина, это Иссам. Могу я поговорить с Аркадием?

— Его нет дома, — Нина была любезна, но сдержанна.

— А когда он будет?

— Дело в том, что он в командировке в Москве.

— У меня срочное дело, Нина, я сейчас недалеко от вашего дома. Есть партия превосходных ювелирных изделий, которые идут за очень низкую цену. Золото высшей пробы и в кредит. Другого случая не будет. Могу я зайти и показать вам товар?

Нине и в голову не приходило, что Иссам может за ней ухаживать, танец с ним она восприняла без всяких эмоций, правда, ее раздражал слишком сладкий запах духов, исходивший от араба. Ювелирные изделия? Для Каира дело обычное, золото тут дешевое, почти все семьи покупают, а в Москве сдают в комиссионные или продают через знакомых, такой шанс упускать нельзя, не прибудет ли Иссам часа через два?

Нина встретила его в глухом английском костюме, белая блузка под пиджаком закрывала горло, великая грешница очень напоминала выпускницу института благородных девиц. Антон без удовольствия рассматривал пришельца, пришлось на всякий случай вывести его в другую комнату и закрыть дверь. Словно добрый Санта-Клаус, Иссам вытянул из сумки целые груды украшений и аккуратно разложил их на столе. Нина глядела на драгоценности, словно завороженная.

— Вы разрешите мне примерить вам это ожерелье? — он чуть прижался к ее спине, застегивая сзади серебряное украшение, он брал со стола новые и новые изделия и, сладко улыбаясь, прикалывал к груди и надевал на руки. Нина чувствовала себя неловко, от запаха его одеколона подташнивало, но что делать, если все арабы одинаковы в своих глупых ухаживаниях? Неожиданный поцелуй в шею сзади. Отодвинулась, а он вдруг схватил двумя руками ее соломенного цвета волосы и словно засунул их в рот. Прекратите! Но он, дурак, ухватил и потянул на диван, покрытый оленьей шкурой, прильнул к ней горячим телом — тут запах кислого пота затмил одеколон, и Нина ответила мощной контратакой с криком.