Карен Рассел - Приют святой Люсии для девочек, воспитанных волками [сборник litres]

– К чему ты клонишь? – мрачнеет Воллоу. – Мы спасем ее. Сохраним ее, ну, или память о ней.

– А как именно ты собираешься это делать?

– Пока не знаю, братишка!

Воллоу озабоченно хмурит брови. Он явно не думал о том, что будет дальше.

– Ну… мы посадим ее в аквариум.

– В аквариум? – усмехаюсь я. – А потом что? Купишь ей детский бассейн?

Похоже, мы чего-то недодумали. А если у призрака Оливии нет глаз? Или носа? А если у нее в черепе поселился электрический угорь, заставляющий светиться ее глазницы потусторонним светом?

Воллоу грозно смотрит на меня.

– Намерен свалить, братишка? Она ведь твоя сестра. Хочешь сказать, что боишься своей маленькой сестренки? И поменьше напрягайся насчет того, что мы будем с ней делать. Сначала ее нужно найти.

Я молчу, но в голове у меня продолжают крутиться мысли. Миновало уже два года. А если все, что произошло с Оливией, давно вознеслось к небесам, к темному нагромождению облаков? Затем пролилось дождем, опять испарилось и пролилось на землю? И Оливия растеклась по всем рекам, деревьям и грязным городам мира? А здесь остался лишь ил и наше глупое желание найти ее. Только вот искать нечего: от нашей сестры не осталось вообще ничего.

На четвертую ночь поисков я натыкаюсь на целый выводок призрачных детишек. Они плывут прямо на меня, опутанные водорослями, безглазая мешанина рук, ног и волос. Я в панике выскакиваю из воды, и сердце у меня громко стучит.

– Воллоу! – кричу я, залезая в санки. – Я только что видел… я… нет, с меня хватит, я больше не могу. Теперь ты суй голову в воду и врезайся в мертвых малолеток. Пусть Оливия сама нас ищет.

– Успокойся, это лишь мусор, – произносит Воллоу, тыкая в сторону океана веслом.

Он выуживает из воды грязную кучу салфеток, куриных хрящей и рыжих щетинистых водорослей, намотавшихся на какую-то пластиковую тару.

– Видишь?

Забившись в угол панциря, я тупо гляжу на черную воду. Я-то знаю, что́ видел.

Эти очки становятся для меня каким-то Божьим наказанием, одним из изощренных мучительств, которые встречаешь в греческих мифах. Я вот думаю, насколько все было бы проще и приятнее, если бы они были волшебными и позволяли видеть невидимое. Ну, например, я бы мог читать послания, написанные чернилами каракатицы, или проникать взглядом сквозь купальники бразильских девчонок. Но тут эти мысли прерывает Воллоу, макая меня в воду. А потом опять и опять.

– Давай, смотри, – недовольно ворчит он, вытирая мокрое лицо.

На пятую ночь я вижу плезиозавра. Он похож на неонового бегемота, который, как вялая комета, скользит в воде. У меня возникает первобытное ощущение чего-то знакомого, будто оживает когда-то виденный сон. С неторопливой птичьей грацией он приближается ко мне. Длиннющая шея изгибается, как буква S, а ящерообразное тело размером не уступает бабушкиному буфету. Призрачные лапы переливаются всеми цветами радуги. Я пытаюсь отплыть подальше, но он слишком большой, чтобы я мог уклониться от столкновения. Плавник этого Левиафана полосует мое тело, и в животе у меня загорается знакомый холодный свет. А в голове вдруг всплывают строчки из учебника, правда, не помню, из какого: «Некоторые доисторические существа до сих пор обитают под водой».

Я просыпаюсь, когда начинается гроза. Вероятно, я заснул в крабьем панцире. Темная пена облаков озаряется голубым потусторонним светом. Воллоу стоит на носу нашей посудины. При свете молний видны его сверкающие зубы и темные провалы глазниц. Словно кто-то снова и снова делает рентгеновские снимки горя.

– Я просто хочу попросить у нее прощения, – тихо произносит Воллоу.

Он не видит, что я проснулся, и разговаривает сам с собой, а может, с океаном. В его голосе нет ни тени страха. И я вдруг понимаю, что таким замечательным братом, как Воллоу, я уже никогда не стану.

Мы обогнули почти весь остров. Через четверть часа вернемся на кладбище кораблей. Господь милосерден. Завтра приезжают родители, и можно будет с чувством выполненного долга заняться компьютерными играми, ощущая себя сухим и безупречным. Маяк вдруг выхватывает из темноты скалистый обрыв, который мы не заметили раньше. По воде прыгают белые блестки света.

– Ты видел? Это здесь! – взволнованно восклицает Воллоу. – Это то самое место!

– Прекрасно.

Дальше мы плывем молча. Я гребу с обреченным видом приговоренного к галерам. Течение относит нас назад, однако мы продвигаемся к цели. Я молюсь, чтобы скалы оказались скопищем низких облаков или сплошным камнем без всяких там пещер. Но выясняется, что в них много дыр. Сначала я вздыхаю с облегчением – все они такие маленькие, что в них не заплывет даже столь мелкая рыбешка, как Оливия. Воллоу судорожно шарит взглядом по камням.