Адам Силвера - Что, если это мы

Я знаю, что Дилан прав. И тоже надеюсь, что мироздание стремится доказать мне, как я ошибаюсь по его поводу.

— Может, — наконец говорю я.

— Если не хочешь идти туда ради себя, сходи хотя бы ради тех несчастных, которым пришлось страдать в метро от твоего одеколона.

— Засранец.

Мы поднимаемся на смотровую площадку, где уже толкутся будущие студенты Йеля. В просветах между людьми виднеются деревья, озеро и дальняя часть Центрального парка. Некоторые парни настоящие каланчи, поэтому я нога за ногу обхожу толпу, вглядываясь в лица. Увы, примерно из двадцати студентов — к слову, пахнущих куда приятнее папиного одеколона — ни один даже отдаленно не напоминает Артура.

— Его здесь нет, — говорю я, вернувшись к Дилану. — И мы единственные в поло.

— Еще рано, — возражает тот. — И, может, Артур как раз станет третьим?

Я смотрю на него с большим сомнением.

— Раз пришли, давай хоть повеселимся, — говорит Дилан. — Если мы сейчас уйдем, я просто вернусь домой и буду до ночи слушать грустные песни, глазеть в окно, вздрагивать от каждого сообщения, а потом злиться, что это ты мне пишешь, а не Саманта.

— Ты самый большой засранец в моей жизни. Но хорошо, давай останемся.

— Ура! — Дилан с энтузиазмом оглядывается вокруг. — Смотри-ка, тут есть настоящие красавчики. Ты уже чувствуешь мотивацию как следует вдарить в следующем году и окунуться в эту потрясающую университетскую жизнь?

— И ни одного галстука с хот-догами.

— Только не говори, что обзавелся фетишем.

— Нет, просто… Круто было встретить человека, способного на самоиронию.

— Тем временем один горячий абитуриент уже положил на тебя глаз, — хмыкает Дилан. — На одиннадцать часов утра.

— Утра или вечера — какая разница?

— Большая. Я ощущаю от него свиданно-круассанные утренние вибрации. А не давай-потремся-булками вечерние.

Я послушно разворачиваюсь на одиннадцать часов — потому что в противном случае буду вынужден спросить, откуда Дилан выкопал сексуальную практику «трение булками», он непременно расскажет, и я выйду из себя. К тому же парень, которого он подметил, и правда симпатичный: смуглая кожа, белая футболка, персиковый блейзер, темно-синие слаксы до лодыжек и низкие кеды, на которые он, наверное, потратил больше, чем я на одежду за год. С таким вполне можно завязать непринужденный разговор — но если я чему и научился у восходящей звезды инстаграма Харриет, так это тому, что непринужденность требует больше всего усилий. Правда, лайков тоже приносит в избытке.

— Стильно, — киваю я. Собственная рубашка-поло на размер меньше нужного внезапно начинает ощущаться особенно стремно. — Но мне бы скорее хотелось быть им , чем с ним .

— Даже не подойдем поздороваться?

— Может, его вообще не интересуют парни.

— Ты все равно ничего не теряешь. Извини, но вам вряд ли придется вместе тусить следующие четыре года.

Будто я сам не знаю. Если у моих родителей и были какие-то надежды увидеть меня выпускником Лиги плюща, каждый годовой табель, начиная с шестого класса, последовательно развенчивал эти иллюзии. Ма искренне хочет, чтобы я получил высшее образование и не позволил никому смотреть на себя свысока — как окружающие всю жизнь смотрят на нее, — но чем дальше, тем несбыточнее кажутся эти планы. Словно, если меня поставить в круг этих умников, они моментально поймут, что я Бен Из Местного Колледжа, а не Бен Йельский Абитуриент, и выгонят под всеобщие насмешки и улюлюканье.

А теперь еще и этот парень, рядом с которым я заранее чувствую себя недостойным. С Хадсоном тоже такое было — причем едва ли не до самого финала. Вообще-то я не мастер заводить разговоры с незнакомцами (история с Артуром тому подтверждение), но это собрание ведь как раз и предназначено для знакомств — так что я хватаю Дилана за руку и тащу здороваться с утренне-вибрационным парнем. Он уже болтает с какой-то девчонкой в ярко-желтом хиджабе.

— Привет. Я Бен.

— А я Дигби Уиттакер.

— Вот это имя!

— Спасибо, — невозмутимо отвечает Дилан. — А тебя как зовут?

— Кент Мишель, — представляется парень и пожимает руку сперва Дилану, а потом мне.

Я поворачиваюсь к девушке в хиджабе.

— Бен.

— Алима, — улыбается она. — Ну что, мальчики, волнуетесь?

Дилан прочищает горло.

— Еще бы. Третий год мечтаю о лекциях по социологии, греческому и античной истории. Одно время даже подумывал назвать будущего сына Ахиллом — не дает забывать, что никто из нас не совершенен.