Кирилл Рябов - Пёс

Бобровский двинулся к выходу, но Рита вдруг окликнула его:

— Лёша, это ты, что ли?

Он смущённо развёл руками.

— А что не признаёшься? — Рита отложила книжку. — Я вижу, вроде знакомое лицо. Но я постоянных покупателей всех помню. Какими судьбами?

— Ну вот, решил зайти, — сказал он.

— Хочешь вернуться? Но нам никто, блин, не требуется. Несколько точек закрылись по городу. А что это у тебя в руке?

Бобровский показал ей буклет.

— А, это говно! — Рита махнула рукой. — Ну, я рада тебя видеть. Чего ты мнёшься? Что это с тобой? Ты болеешь, что ли?

— Здоров, кажется, — ответил Бобровский. — Так что, нет белорусских?

— Нет, говорю же. Больше не берём. Слушай, ты чего так выглядишь плохо? Тощий, бледный. Как из Бухенвальда освободился.

Рита вышла из-за прилавка и оглядела его внимательно.

— Лёш, у тебя рак, что ли?

— Нет. Не думаю, — сказал он.

— Ты сходи в поликлинику, проверься. Мало ли. У меня отец так умер. Болело, болело, ходил, ходил, пошёл в больницу, а там уже четвёртая стадия. Упустил время.

— Сочувствую, — сказал Бобровский.

— Спасибо, конечно. Но это было двенадцать лет назад. Я ещё в универе училась.

— А, ясно. Как твой ребёнок?

Бобровский не помнил, сын у неё или дочка.

— Спасибо, всё хорошо, — ответила Рита. — У бабушки сейчас в деревне. Знаешь что, пойдём наверх, посидим. Я как раз на обед собиралась.

— Ладно, — сказал Бобровский.

Поесть и правда было нужно. Сколько дней он не ел?

Рита заперла стеклянную дверь павильона. Они поднялись на последний этаж, в «Ресторанный дворик». Там было полтора десятка небольших закусочных и зал, заставленный пластиковыми столами и стульями.

— У меня есть скидочная карта, — сказала Рита. — Можно взять любой обед за сто рублей. Кроме «Макдоналдса», «Бургер Кинга» и «КFC». Да, в «Теремке» тоже карта не действует. Это нам хозяин выдал. Помнишь его?

Алишер. Интересно, мне по ней дадут два обеда? Давай сначала я возьму что-нибудь, а потом отдам тебе карту.

— Можно и так, — ответил Бобровский и сел за столик. — Я тут подожду.

Рита взяла себе полноценный обед: куриный суп, пюре с котлетами и чай. Отдала Бобровскому скидочную карту.

— Давай к окну пересядем, — сказала Рита.

— Как скажешь.

Он купил тарелку борща и стакан чая, всё в пластиковой посуде. Вид из окна открывался на автостоянку. Бобровский рассеянно поискал машину Германа. Её уже не было.

— Что потерял? — спросила Рита.

— Просто смотрю на машины, — ответил Бобровский.

— Терпеть их не могу. Дышать совсем нечем. Я бы в деревню уехала жить, но там работы никакой нет.

Потом они молча ели. Бобровскому не понравился борщ, слишком водянистый. Рита расправилась со своим обедом и расслабленно откинулась на спинку стула.

— Теперь передохнём, — сказала она. — Рассказывай.

И тут же, будто дала себе команду, стала рассказывать.

— Я ведь замуж вышла полгода назад. За водителя троллейбуса.

— Поздравляю.

— Да мы уже разошлись. Он неплохой мужик и непьющий. С ребёнком подружился. Но всё время таскал домой всякий хлам с улицы. То какие-то старые одеяла припёр, которые у подъезда валялись. Потом целый мешок старых ботинок, все драные. Говорила ему, что это нам не надо. Без толку. Газовый баллон принёс, пустой. У нас уже тараканы завелись. Он мне говорит, я его притесняю. Ну, ага. А превращать жильё в помойку — нормально? Правда, не пил. А ты ведь тоже непьющий, Лёша?

— Да, почти не пью, — сказал Бобровский.

Рита ещё что-то рассказывала, но он особо не слушал, только делал вид. Ему хотелось поскорее вернуться домой. Они спустились на улицу и покурили у пожарного выхода. Рита рассказывала про первого мужа. Тот всё ещё бегал от алиментов. А ребёнка нужно готовить к школе на следующий год. Может, оставить его у бабушки? В деревне есть школа. Хотя бы на несколько лет. Бобровский тоскливо смотрел на проходившие мимо трамваи.

— Я ведь ещё не старая, — сказала Рита. — Но это ненадолго. Понимаешь? Очень сложно найти нормального мужика. Ко мне заходит один клиент, покупает сигары, очень приличный. Но мне кажется, он педрила. Не знаешь, как это можно выяснить?

Бобровский пожал плечами.

— Спроси его прямо.

— Ахаха! Скажешь тоже! Даже если не педрила. Какое ему дело до продавщицы табачного киоска? Он покупает сигары по полторы тысячи за штуку.

— Всё как-нибудь наладится, — пробормотал Бобровский и почувствовал стыд и отвращение. Столько в этих словах было фальши.

— Да, конечно, — ответила Рита. — Мне пора, Лёша. Слушай, у тебя нельзя занять денег на недельку? Тысячу или две. Я тебе оставлю свой номер. Хотя он не изменился. У тебя должен быть. Позвони. Или заходи сюда прямо. Алишер обещал до десятого зарплату.