Ирвин Уэлш - Эйсид-хаус [сборник litres]

Она всегда надо мной потешалась у меня за спиной. Краем глаза я замечал ее ехидную усмешку, когда она думала, что я не смотрю. Обычно это происходило, когда она была со своими сестрами. Они втроем ржали, пока я играл на «бандите» или катал шары. Я чувствовал на себе их взгляд. Через какое-то время они перестали даже притворяться.

Я плохо справлялся с ребенком, в смысле, когда он был совсем еще маленьким. Казалось, это заполонило собой все; такой шум – и от такого крошечного тельца. Ну и, наверно, я слишком часто выходил в город, когда появился ребенок. Так что, может, вина отчасти и на мне, отпираться не буду. И тем не менее она продолжала устраивать разные выкрутасы. Как в тот раз, когда я дал ей деньги.

Она была на мели, так что я дал ей двадцатку и сказал: «Ты выйди, крошка, развлекись. Прогуляйся с подругами». Хорошо помню тот вечер, потому что она взяла и вырядилась, как уличная девка. Тонны косметики, да еще блядское платье нацепила. Я спросил ее, куда это она собралась в таком прикиде. Она стояла и лыбилась. «Куда?» – повторил я. «Ты хотел, чтобы я вышла развлечься, вот я и пошла, твою мать, развлекаться», – заявила она. «Куда? – опять я за свое. – Я имею право знать». Она расхохоталась мне в лицо, как ебнутая гиена, и хлопнула дверью.

Потом она вернулась, и ее шея была вся в засосах. Я проверил ее сумочку, когда она надолго заперлась отливать в туалете. Там оказался сороковник. Я дал ей двадцатку, а она вернулась с сорока чертовыми фунтами в сумочке. Я чуть с ума не сошел. Я было начал: «Что это такое, а?» А она просто смеялась мне в лицо. Я хотел было пощупать ее пизду – может, пойму, трахалась или как. Она начала вопить и сказала, что, если я ее только трону, ее братья наваляют мне по полной программе. Они психопаты, эти Дойлы, каждый чувак в округе знает это. Я, конечно, сумасшедший, по правде говоря, что вообще связался с Дойлами. «Ты – рохля, сынок, – сказала однажды моя мама. – Все они сразу это видят. Они знают, что ты работяга, знают, что ты для них легкая добыча».

И вот что смешно: Дойлы могли делать что хотят, и я думал, что за их широкой спиной тоже смогу делать что хочу. И какое-то время так оно и было. Ни один козел ко мне не цеплялся, я был здорово прикрыт. Затем с их стороны началась халява; у меня стреляли сигареты, выпивку, мелочь. И затем они поимели меня, то есть поимел этот мудак, Алек Дойл: заставил меня приглядывать за своим товаром. Наркотики. Не гаш или еще какая фигня, бери выше; речь о героине. Я мог угодить в тюрьму. Застрять там черт знает на сколько лет. И все из-за Дойлов и их шлюхи-сестры. В любом случае я развязался с Дойлами раз и навсегда. Все кончено. И я тем вечером не коснулся Катрионы, и мы спали в разных комнатах; я, типа, на диване.

Это случилось сразу после того, как я скорешился с Ларри, соседом сверху. Его жена только что ушла от него, и он жил один. Для меня это было как страховка; Ларри был без тормозов, один из немногих чуваков в округе, которым даже Дойлы выказывали немного уважения.

Я работал по государственной учебной программе занятости. Маляром. Красил в домах престарелых. Большую часть времени я проводил на улице. Дело в том, что когда я возвращался домой, то либо заставал Ларри в нашей квартире, либо ее у него. Все время оба поддатые, мать их. Я знал, что он ее трахает. Потом она стала зависать там вечерами. И вскоре перебралась наверх к нему окончательно, оставив меня внизу с ребенком. Ну и мне пришлось уйти с работы; ради ребенка, понимаете?

Когда я брал Шантель к моей маме или отправлялся с ней в детской коляске по магазинам, то иногда видел их обоих у окна. Они смеялись надо мной. Однажды днем я вернулся домой и обнаружил, что дверь взломана. Унесли телевизор и видак. Я понимал, кто их взял, но ничего не мог поделать. Ничего против Ларри и Дойлов.

Мы с ребенком вечно просыпались по ночам от шума в их квартире. Она не давала спать собственному ребенку. И мы были вынуждены слушать, как они там трахаются, ругаются, устраивают вечеринки.

Потом однажды раздался стук в дверь. Это был Ларри. Он просто взял и протиснулся мимо меня в квартиру, скороговоркой неся свою обычную околесицу.

– Ладно, приятель, – сказал он. – Послушай, мне нужно небольшое одолжение. Чертовы козлы-электрики только что ушли и отключили нас, вот так.

Он подошел к моему окну, выходящему на улицу, открыл его, и, втянув внутрь штепсельную вилку, свисавшую сверху из окна его гостиной, воткнул в одну из моих розеток.

– Всего и делов-то, – улыбнулся он.