Ирвин Уэлш - Эйсид-хаус [сборник litres]

– Я за рулем, Фиона. Мне хватит…

Я поглядел на то, что осталось от Кита в аквариуме, и беззвучно пробормотал извинение. Его глаза моргнули.

Пока Фиона суетливо бегала на кухню и обратно, Валери тщетно уговаривала ее сесть и расслабиться. Она чуть было не брякнула, что Фиона мечется как безголовая курица, но вовремя спохватилась и заменила курицу порхающим мотыльком.

Тем не менее вечер не был столь уж мучительным, и ужин оказался вполне съедобным. Мы еще немного поболтали. Когда мы собрались уходить, я неловко и довольно смущенно вскинул, глядя на Кита, два больших пальца вверх. Он снова подмигнул.

Валери прошептала Фионе в коридоре:

– Ты только одного нам не сказала – кто же этот потрясающий новый парень?

– Ах, боже… так странно, как все происходит. Да тот врач из медицинской компании, предложивший подключить Кита к аппарату. Боже, Вэл, он настоящий мачо. На днях он схватил меня, швырнул на диван и трахнул не сходя с места… – Она зажала рот ладонью и взглянула на меня. – О боже! Я ведь не смутила тебя, Кроуфорд?

– Да, – неубедительно соврал я.

– Чудесно! – весело воскликнула она, снова втаскивая нас в комнату. – Напоследок мне нужен ваш совет: как по-вашему, может, Кит будет лучше смотреться на другом конце комнаты рядом с CD-проигрывателем?

Вэл бросила на меня нервный взгляд.

– Да, – сказал я, заметив, что диван стоит прямо напротив аквариума Кита. – Думаю, так определенно будет лучше [8] Рассказ Уэлша представляет собой вариацию на тему рассказа Роальда Даля «Уильям и Мэри» (1959). .

С Катрионой какое-то время было хорошо, но она мне изменила. И это нелегко было выкинуть из головы и забыть; так просто не получалось. В один прекрасный день она опять возникла – зашла в паб, где я играл на одноруком бандите. Впервые за долгое время я столкнулся с ней.

– По-прежнему дергаешь рычаг, Джон, – сказала она этим своим надменным, гнусавым голосом.

Я собирался сказать что-то типа: «Нет, блин, в бассейне плаваю», – но лишь выдавил:

– Да, похоже на то.

– У тебя не найдется деньжат – угостить меня выпивкой, Джон? – спросила она.

Катриона выглядела обрюзгшей, более обрюзгшей, чем когда-либо. Может, снова забеременела. Ей нравилось быть в центре внимания, нравилась та суматоха, которую поднимали вокруг нее люди. На своих детей у нее времени не было, а вот постоянно выпендриваться в пабах – так пожалуйста. Дело в том, что с каждой ее беременностью люди обращали на нее все меньше внимания. Это уже приелось, и, кроме того, они поняли, что она за штучка.

– Ты снова вернулась в семью? – спросил я, осторожно подталкивая «бандита» коленом. Еще бы одну кисть винограда. И все будет в ажуре.

Есть контакт.

Нажать «коллект».

И снова «коллект».

Жетоны. Всегда чертовы жетоны. Я надеялся, ведь Колин говорил мне, что новая машина платит наличными.

– Неужели это так заметно, Джонни? – отозвалась она, приподнимая свою поношенную блузу и натягивая колготки на выпирающий живот.

Я тогда подумал о ее сиськах и жопе. Я не глядел на них, типа, не пялился, ничего такого; просто думал о них. У Катрионы были потрясные сиськи и офигенная большая жопа. Вот что мне нравится в чиксе. Сиськи и жопа.

– Я занимал стол, – сказал я, отходя от нее к пулу.

Парень из булочной Крофорда обставил Бри Рэмэджа по всем статьям. Должно быть, неплохой игрок. Я вынул шары и поставил в треугольник. Вроде бы ничего такой парнишка из Крофорда.

– Как Шантель? – не унималась Катриона.

– В порядке, – сказал я.

Ей следовало бы как-нибудь зайти к моей маме и повидать ребенка. Не то чтобы все ждали с нетерпением по понятным причинам. И все же это ее ребенок, а это что-то значит. Нормальный человек непременно зашел бы. Это мой ребенок и все такое, я люблю этого ребенка. Все это знают. И тем не менее мать, которая бросает своего ребенка, которая не заботится о своем ребенке, – это не мать, не настоящая мать. Как по мне. Это чертова шлюха, блядь, вот что она такое. Вульгарная личность, как говорит моя мама.

Интересно, чьего ребенка она теперь носит. Наверное, Ларри. Я так надеюсь. Пусть это послужит обоим гадам уроком. А вот ребенка их мне все-таки жаль. Она бросит его, как бросила Шантель; как оставила двух других своих детей. Я и не подозревал об их существовании, пока не увидел их на нашей свадьбе.

Да, моя мама оказалась права насчет нее. «Она вульгарная», – говорила мама. И не просто потому, что она была из Дойлов. Она любила выпить: «Это не подобает девушке», – считала мама. Поймите, мне это нравилось. То есть сначала нравилось, пока не обрыдло, да еще и башлей из-за этого становилось все меньше и меньше. А ведь вкалывал-то я. Затем появился ребенок. Тогда ее пьянство меня совсем достало, просто вконец.