Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Раздались чьи-то шаги, и Хэм остановился как раз на перекрестке. На Десятой улице, в пятидесяти ярдах от себя он различил в ярком свете уличного фонаря силуэты патрульных, собиравшихся, по-видимому, окружить редакцию «Лариат». Некоторые из них уже направились в сторону Хэма.

Вспомнив, что он и сам стоит посреди улицы, Хэм шмыгнул в роковой переулок. В тот же миг он услышал свист пули, пролетевшей над головой, а затем и звук выстрела.

Хэм побежал сломя голову, приник к твердой, изрытой колеями дороге, вильнул в сторону и скрылся за углом Девятой улицы.

До конторы шерифа оставалось несколько футов. Он заставил себя остановиться и не спеша открыть дверь, стараясь дышать как можно спокойнее.

Бэрнса в конторе не было. Бэтт Боллинг сидел один — копался в груде бумаг. Винтовка его была прислонена к письменному столу. При виде Хэма большое мясистое лицо Бэтта расплылось в улыбке.

— Кого я вижу!

По тону Бэтта Хэм понял, что его ждали. Стало быть, Морено здесь побывал.

— Мистер Боллинг, я отдаю себя под покровительственный арест.

Бэтт сделал вид, будто очень удивлен.

— Под арест? За что? Я думал, этот спектакль разыгрывался в ваше отсутствие.

Интересно, откуда у Бэтта такие сведения? Однако спрашивать сейчас было бы неуместно.

— В меня только что стреляли, и я нуждаюсь в защите.

— Неужели? Ай-ай-ай! Кто же станет стрелять в…

— Послушайте! — сердито прервал его Хэм. — Многим известно, что я пошел сюда. Если со мной что-нибудь случится, весь город узнает, кто в этом виноват. Берете вы меня под охрану?

— Если вас это устраивает. Я никогда не отказываю тем, кто боится темноты.

Хэм прислушался, не раздадутся ли за дверью шаги. Тихо. Значит, головорезы решили не гнаться за ним до самой конторы.

— Вы хотите сказать, что не слышали выстрела? — спросил Хэм.

Бэтт поерзал на стуле, пододвинул поближе винтовку.

— Я слышал громкий выхлоп грузовика, — ответил он. — Такие выстрелы у нас весь день раздаются! А вы испугались?

— При чем здесь грузовик? Я видел, как они стреляли.

— Допустим. Хэтите подать жалобу?

— Скажите, печатник Морено заходил к вам недавно?

— Печатник? Не знаю никаких печатников.

— Грузный такой, испанец, с лицом, как у мопса.

— Не заметил. Тут весь вечер народ.

Теперь у Хэма не оставалось сомнений.

— Садитесь, — сказал Бэтт. — Наш отель уже битком набит. Дайте подумать, куда вас определить.

— Пожалуйста, — сказал Хэм. — Но сначала я хочу объяснить, зачем пришел сюда.

Он старался говорить спокойно, не повышая голоса.

— От имени коммунистической партии я протестую против насилия и бесчинств в отношении рабочих Реаты и требую прекращения террора со стороны официальных лиц, которые хотят оправдать убийство шерифа Мак…

— Брось ораторствовать и сядь, сукин сын! — крикнул Бэтт, выпрямившись во весь рост и схватив винтовку. — Ты арестован! Если у тебя есть что-нибудь сказать, скажешь шерифу. А сейчас заткнись!

Хэм едва не улыбнулся. Кажется, он одержал маленькую победу. Больше не стоит искушать судьбу. Все, что нужно, он скажет Бэрнсу.

— Ладно, — согласился он, ища взглядом стул. Хэм хотел сесть так, чтобы дверь, если она вдруг откроется, загородила бы его.

Итак, ему повезло. А может, никакое это не везение? Хэм вспомнил, как Парсонс сказал Морено: «Мне нет до этого дела», вспомнил его почти дружеский тон, который он поторопился замаскировать раздражением.

Какой-то странный hombre [87] Человек (исп.). . Взять хотя бы его разговор по телефону, когда просили Морено, односложные ответы и, наконец, это «очень жаль»… Словно его просили о чем-то, а он отказался. Не связано ли это с ранее оброненной фразой?

Черт побери!

Хэма вдруг осенило. Да ведь просили к телефону не Морено, он сам звонил! И «ушел» не Морено, а он, Хэм. Значит, Парсонс говорил неправду!

Теперь все ясно как божий день. Морено позвонил и сообщил Парсонсу, что за Хэмом выслан патруль, а Парсонс должен был задержать Хэма. Но Парсонс солгал. Он сказал, что Хэм уже ушел.

Неужели это возможно, неужели человек, сделавший своей профессией лживую пропаганду, решил спасти жизнь одной из своих жертв?

Этика капиталистов всегда представлялась Хэму непостижимой, не старался он понять ее и на этот раз. Может быть, Парсонсу просто не хотелось пачкать руки в крови?

Во всяком случае, этого человека надо иметь в виду, попробовать склонить его на свою сторону…

Из-за железной двери, ведшей в камеры, до Хэма стали доноситься голоса. Они раздавались все громче, сопровождаемые ударами по металлу. Хэм прислушался, стараясь уловить не столько смысл слов, сколько тембр и акцент кричавших, чтобы определить, кто заперт в камерах.