Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Три других патруля либо ограничились поверхностным допросом, либо отмахнулись от него широким пьяным жестом.

— Валяй, дружище!

Постепенно Хэм пришел к выводу, что, хотя имя его хорошо известно в Реате, в лицо его знают лишь немно* гие: полицейские, помощники щерифа, охрана шахт и тюремные надзиратели. Для обывателей же он представлялся таким же нереальным, как, скажем, домовой.

Это открытие неприятно поразило его. Почему партия, глубоко ушедшая корнями в толщу масс, как бы не существует для многих жителей города? Вопрос серьезный, требующий размышлений. Действительно ли его организация тесно связана с массами Реаты? Пожалуй, больше всего с шахтерами, составляющими основу местного пролетариата. Остальные же рабочие принадлежат к самым различным национальностям и родились за границей. Провал попытки привлечь в партию железнодорожных рабочих, печатников, строителей-американцев Хэм объяснял тем, что большинство из них составляет подкупленная буржуазией рабочая аристократия, отравленная расизмом и являющаяся самой неблагодарной средой для воспитания преданных делу товарищей. На пленуме в Дэнвере его критиковали за то, что он признает классовую борьбу лишь теоретически, на деле же укрепляет широко распространенное в Реате предубеждение, будто противоречия там в основном носят расовый, а не социальный характер.

И действительно, рабочие anglo поддерживали бастовавших, но делали это украдкой, неорганизованно, да и Хэм обращался к ним тайком, в индивидуальном порядке. Точно так же он искал помощи у мелких буржуа. Однако большинство рабочих anglo, боясь быть вытесненными дешевой иностранной рабочей силой, примкнули к хозяевам и помогали им освобождать город от «красных бунтовщиков».

Но тут Хэм одернул себя. Самокритика, конечно, полезная вещь, но бить себя в грудь не стоит. Ведь пытался же он организовать рабочих, хотя и не успел еще ничего добиться! Помимо его воли создалась определенная ситуация, готовился взрыв. Кризис на шахтах наступил задолго до того, как Хэм к нему подготовился, поэтому хорошо еще, что ему удалось вырастить стихийно выдвинувшихся руководителей в достаточно опытных борцов. Тот факт, что почти все эти руководители говорили не по-английски, нельзя считать случайностью. Именно этого добивалась компания. Когда анализируешь ошибки, нельзя недооценивать силы противника. Хозяевам удалось раздуть национальную рознь, и делали они это с целью затушевать классовые противоречия. Не он хозяевам, а они ему навязали свою тактику, и он вынужден был принять бой там, где они хотели.

Видит бог, Хэм не терял времени даром. За недели, которые он провел в тюрьме, он прибавил в весе шестнадцать фунтов. Хэм всегда считал, что выжил лишь благодаря отдыху, сну и регулярному питанию.

И все же в эту ночь он чувствовал какое-то беспокойство: эти ублюдки anglo только потому его и не тронули, что приняли за своего.

Неожиданно Хэм изменил план. Обогнув здание окружной тюрьмы, он направился в редакцию «Лариат».

Приемная была пуста, хотя в ней горел яркий свет. Хэм толкнул двустворчатую дверь и вошел в наборный цех. На линотипе работал пузатый человек с расплющенным носом. Где Хэм его видел? На семинаре молодых членов партии? Кажется, его зовут Морено. Блас Морено.

Мужчина поднял козырек, взглянул, прищурившись, на Хэма и приподнял свое грузное тело со стула.

— Привет, — сказал Хэм. — Что, сегодня вечером репортеры не работают?

— Разве там никого нет? — в свою очередь спросил толстяк и заглянул в соседнюю комнату.

Ну конечно, Морено. Ренегат Морено. Хэм узнал его по тихому скрипучему голосу.

— Наверно, пошел за кофе. Будете ждать его здесь?

Морено тоже узнал Хэма, это видно было по тому, как он нервничал.

— Я хотел бы написать заявление. Можно на вашей машинке?

— Pues, quien sabe si… [86] Да, но если… (исп.). — нерешительно пробормотал Морено.

Не обращая на него внимания, Хэм вернулся в первую комнату и направился к ближайшей машинке. Морено шел следом. Потом, подойдя к входной двери, остановился и испуганно выглянул наружу.

Хэм заранее продумал заявление, поэтому печатал быстро, продолжая наблюдать за Морено. Тот топтался

на месте, боясь оставить «красного главаря» одного в редакционной комнате.

Хэм уже почти закончил работу, когда Морено крикнул: «Эй, Элмер!» — и выскочил на улицу.

Хэм пробежал глазами последний абзац и подписал текст. В это время вошел Элмер Парсонс. Не поворачивая головы, он сказал: