Ларс Лоренс - Утро, полдень и вечер

Когда адвокат Йост вручил каждому из шахтеров какой-то хитроумный юридический документ, у них похолодело внутри. Документ назывался «контракт об аренде-продаже».

Однако тон, которым разговаривал Йост, действовал успокаивающе. Жак Махони печется будто бы об их же интересах, иначе зачем ему быть их delegado [6] Делегат (исп.). в сенате штата? Он хочет добиться, чтобы его избиратели, которых он считает в некотором роде своими детьми, обрели законное право на земельные участки. Вот эта бумага и поможет будто бы осуществить такое право. Эта — и никакая другая.

Некоторые, испугавшись, сразу же подписали документ. Другие в силу природной недоверчивости или распространенного среди простонародья убеждения, будто всякая подпись, нацарапанная их неуверенной рукой, неизбежно вызывает несчастье, вежливо извинились в том, что могут показаться неблагодарными, и попросили дать им несколько дней на раздумье.

За этой вежливостью скрывался панический страх. Многие недели не утихали в Ла Сьенегите разговоры о бумагах адвоката Йоста. Все они одинаковы, эти бумаги: длинные, напечатанные крохотными буквами и внушающие необъяснимый ужас, который не дает понять суть дела.

И все же понемногу кое-что выяснилось. В частности, главное, что волновало жителей Ла Сьенегиты, — размеры выкупных платежей по условиям контракта оказались менее значительными, чем они предполагали. Много раз ломались и снова затачивались зубами огрызки карандашей, пока не было наконец установлено, что ежемесячные выплаты Джейку Махони, включая арендную плату и взносы по капитальной сумме, получались меньше, чем квартирная плата, которую они вносили угольной компании, живя в домах шахтерского поселка. А через двадцать лет жилища перейдут в их полное владение. Что бы ни случилось с ними, их дети не останутся без крова.

В конце концов большинство жителей Сьенегиты, хотя и томимое дурными предчувствиями, поставило под документом свои имена или крестики. И лишь потом, спустя несколько лет, когда на шахты обрушилась Великая Депрессия и шахтеры вынуждены были работать лишь по четыре, потом по три, а потом и по два дня в неделю, предчувствия эти превратились в горькое сожаление. А потом началась затяжная, изнурительная забастовка, лишившая их всякого заработка и истощившая сбережения.

Бурные события, сопутствовавшие забастовке, следовали одно за другим почти беспрерывно, и Джейк Махони с его контрактами отодвинулся на задний план. Но вот забастовка кончилась, пришла радость победы. Опять открылись шахты, люди работали сверхурочно, чтобы удовлетворить возросшую потребность в угле; но после того, как запасы были восстановлены, занятость рабочих снизилась. Появился черный список, и половина населения Ла Сьенегиты осталась без работы. Платежи Джейку фактически прекратились.

От адвоката Йоста стали поступать вежливые напоминания о том, что за опоздание с арендной платой полагается десять процентов пени; в свое время эта мелочь не была оговорена. Более того, стало известно, что Махони может, если захочет, лишить права на собственность арендаторов, просрочивших взнос. К счастью, заверил их Йост, el senador не такой человек, чтобы поступить подобным образом. Но они должны понять, что он не меньше их страдает от депрессии, и, если вынужден будет продать землю все той же угольной компании, они горько пожалеют об этом. Стало быть, в их интересах не вынуждать Махони на этот шаг, а он по достоинству оценит тех, кто, помня о долге, заплатит, сколько сможет.

Боязнь снова попасть в зависимость от компании сделала свое дело. Те, у кого были деньги, стали платить; у кого их не было, лишь развели руками. Некоторые из этих последних бросили все и пополнили армию бродяг, которые в поисках работы заполнили дороги и крыши товарных вагонов. Другие организовали Совет безработных, чтобы добиваться приличного пособия и снижения квартирной платы, а третьи по совету колорадского адвоката Лео Севирэнса, оказывавшего большую помощь забастовщикам, создали Общество охраны жилищ Сьенегиты и попробовали вступить в коллективные переговоры с Джейком.

Сенатор Махони ответил, что сожалеет, но поправка в ранее достигнутом соглашении была бы, как они сами понимают, несправедливостью по отношению к тем, кто, идя на жертвы, продолжал вносить назначенную плату.

Потерпев неудачу в прямых переговорах, Общество добилось представления законодательной палате штата законопроекта об оказании помощи должникам, ставшим неплатежеспособными вследствие вынужденной безработицы. Но законопроект этот из-за вмешательства сенатора Махони (как утверждали злые языки) был погребен в сенатской комиссии.