— Обратите внимание, — Миша с трудом преодолевает одышку, танец все же дался ему не столь безнаказанно, как Маше, — наш хозяин в обычной своей романтической мерихлюндии. Он и в школе, на вечерах, в основном подпирал стенку. С выражением трагической отверженности. Леша, друг, теперь уже можно сказать — это совсем не производило того впечатления, на какое ты рассчитывал. Особенно на тех, для кого ты так старался, бедный.
Отдуваясь, распахивая еще шире ворот рубашки, Миша тяжело опускается в кресло, все же не следовало ему столь беззаветно и безоглядно пускаться в современные пляски.
— А почему вы так уверены, что не производило? Вы что, проводили массовый опрос? Может быть, как раз наоборот, очень даже производило? — спрашивает Маша с лукавым вызовом, защитительная снисходительность которого еще обиднее, чем предательское уличение друга.
— Не производило, Маша, это точно, — вздыхаю я с покорностью, — не надо за меня заступаться. Раз Миша так считает, значит, так оно и было. Ему виднее, в этих делах он всегда все знал.
Миша великодушно протестует:
— Так уж и все? Понимал, конечно, кое-что. Самую малость. Впрочем, в твоем случае, старина, и понимать-то нечего было. Не требовалось ни психологии, ни высшей математики.
Последние слова, однако, произнесены тоном, который как бы опровергает их суть.
— Вот и дружи после этого с одноклассниками, — Маша явно подначивает нас, — ничего нельзя скрыть, все друг про друга известно с самого нежного возраста. Никуда не денешься от свидетелей.
— Это не во всех случаях справедливо, Маша. Есть люди, которые постоянно растут, глупо судить их по законам совместной юности. Даже бестактно. Оскорбительно для их нынешней зрелости. Мало ли что было когда-то, поверьте, это не повод лезть к ним то и дело с мерками бывшего шалопайства.
Миша закуривает с видом человека, решившегося однажды сказать всю правду, как бы она ни была горька, и тем самым сбросившего наконец камень с души.
— Все в порядке, Миша, — говорю я, — не извольте беспокоиться. — Никто не станет напоминать тебе об ошибках молодости, о прежнем гусарстве. Лучше уж поговорим о нынешнем, если не возражаешь. Маша, хотите я расскажу вам, как Миша с вами познакомился?
— Старина, — Миша недовольно морщится, — я тебя умоляю, будь джентльменом.
Маша одергивает его капризным мановением руки:
— Что такое, Миша! Не лишайте меня удовольствия. Мне ужасно интересно.
— Не волнуйся, — успокаиваю я Мишу, — бестактности я не допущу, ты же знаешь. Тебе же все про меня известно, хоть ты не психолог и не математик. Так вот, Маша, если вам действительно интересно. Вы шли по бульвару…
— По переулку, — уточняет Маша.
— Хорошо, по переулку. Малолюдному, тихому. И вдруг заметили, что рядом с вами в темпе вашего шага движется машина. «Жигули» экспортного исполнения, то есть «Лада».
— С фиатовскими колесами, обратите внимание.
— Совершенно справедливо. Важнейшая деталь. Вы пошли быстрее, водитель чуть прибавил газу. Это вас заинтриговало, и вы сбавили шаг, как на прогулке, машина почти поползла, а это, как вы понимаете, для фиатовских колес и неприятно, и вредно.
Маша смотрит на меня как на фокусника, каждую мою фразу сопровождая улыбкой, глаза ее при этом лучатся. А Миша курит с подчеркнутым утомленным безразличием профессионала, вынужденного внимать экзерсисам любителя, рассеянный взор его при этом бродит по книжным полкам, — так в зале ожидания на вокзале от скуки начинаешь изучать вовсе не нужное тебе расписание пригородных поездов либо плакаты по технике безопасности.
— Продолжать? — спрашиваю я, впервые за весь вечер чувствуя себя уверенно и спокойно.
— А как же, — торопит меня Маша, — непременно.
Миша вяло машет рукой:
— Валяй отыгрывайся.
— Ну что ж, вы повернули за угол, Маша, и даже не оглянулись, вы уже были уверены, что «Лада» едет следом, вас уже это забавляло, просто ни дать ни взять детектив из французской жизни. Вы нарочно пошли на красный свет, испытывая водителя, вот тут машина вновь поравнялась с вами, и мой друг — за рулем был, естественно, он — сказал вам с обидой: «Девушка, ну сколько можно ездить за вами?! Давайте быстрее знакомиться, а то я из-за вас замучил мотор и уже дважды нарушил правила движения. Проколют талон, не покатаемся».
Маша хохочет, заламывая руки и сияя счастливо глазами.
— Леша, признайтесь, вы что, в этот момент сзади сидели, почему я вас не заметила?
— Я сидел на соседней парте, Маша. С сорок седьмого года по пятьдесят седьмой. Вам трудно было меня заметить.
Читать дальше