Владимир Марамзин: Смешнее, чем прежде. Рассказы и повести [Сборник юмористических и сатирических, но в основе бытописательских рассказов.]

Возможно, всего и не поняла она в этом удивительном случае, однако что-то забрезжило тогда в ней, и она не спросила у него тех вопросов.

После, однако, спросила сполна.

Вслед за этим прошли — в общем, тихо — два года.

Жизнь его состояла из вчера, сегодня и завтра.

Можно сказать, что любая жизнь состоит из вчера, сегодня и завтра. Это вчера непрерывно растет, непрерывно обрастает сегоднями, которые настолько налились и созрели, что уже превращаются в бессмертные вчера. Сегодня наращивает грузное тело вчера, и оно крепко держится у нас на закорках. И завтра, которого собственно нет, которое наступает только в виде сегодня, потому что сегодня неуклонно, как танк, каждый день наступает собою на завтра, поедает, глотает, превращает в себя — ни для кого не заманчивое, пренебрегаемое всеми сегодня, которому следует поскорей стать вчера, чтобы вызвать вечное по себе сожаление.

Но бывают жизни, которые особенно состоят из этих трех четких дней. Так проходила и его непрерывная жизнь, в тесной дружбе лишь с тремя этими днями. Так и несла она их за собой, будто лодка, зацепившая у берега немного листвы — возле себя, впереди и побольше всего за кормой. Так и проходила она в непрерывном поедании ими друг друга, переходе и рождении одного из другого, в возникновении откуда-то, из полного ничто, нового, небольшого пополнения завтра, которое недолго постоит впереди да и снова пожрется ненасытным сегодня, чтобы тотчас же стать превосходным вчера.

И показалось, что вечно будет выплывать откуда-то это малое завтра, этот остров, поднятый со дна как раз в тот момент, когда он стал нужен, чтобы положить на него короткий, сияющий пролет моста сегодня, уже потемневшего позади, превратившись в длинное вчера, где все застыло, где уже можно гулять воспоминаниями, трогать руками все то, что там есть, что остановилось на ходу, затвердело и не может быть сдвинуто. По морю как посуху идет этот мост, опираясь на завтра, что ему подставляют, и нельзя подумать, будто однажды этот мост из сегодня не найдет под собою обычной опоры и тогда остановится разом в своем продолжении, образуя мгновенно конечное все.

Не раз оказывался он возле этой возможности.

Как-то на даче он встал прежде Аллы и вышел на улицу.

Видимо, было еще очень рано.

— Сколько времени? — спросил он у одного, который встретился ему на дороге.

— Не знаю, — ответил тот с полным равнодушием к времени.

На бетонных столбах вдоль железной дороги висели на стержнях тяжелые грузы, распирали над поездом провод, где ток. Насквозь пустая электричка покатилась в своем направлении мимо него. Только в одном окне показывал себя в полный рост человек в костюме и при галстуке, делая для окрестностей — вплоть до конечной своей остановки — поясной портрет пассажира, не знающего устали в самую рань.

«Сколько же времени?» — подумал он, но спросить было негде. Еще один лежал на раскладушке, на солнышке, вовсе пляжный, без брюк и без майки — откуда у него будет время? Времени было еще нисколько.

Справа, в роще, между деревьев, от березы к березе сложена тонкая стенка поленицы. Маленькая девочка вышла из дощатой уборной в леске, аккуратно закрыв за собой на защелку. Мелкие камушки, выкинув вдоль по дороге длинные, заостренные тени, казались просыпанными гвоздями; он шел по гвоздям.

Вдруг он поднял глаза от дороги и уткнулся ими во встречную девушку.

Существо молодое, с загадкой внутри, любопытное, несколько, видимо, грубоватое, сильно причесанное снаружи, подкрашенное там, где сама захотела, часто в полном несовпадении с естественной линией, данной ей от природы в наследство от женщин, породивших ее, словно желая привить эти линии в новых местах, проложить им новые пути для всех последующих женщин, что она породит. Нарядная, очень одетая, шла она в такую рань по дороге.

— Какая прелесть! — воскликнул он искренно. — Ты что так рано нарядилась?

— А откуда я знаю, кого я встречу? — ответила девушка с непонятным весельем. — Может, я в шесть утра уже такого повстречаю, что сразу надо быть нарядной. Как тогда?

— Да кого же ты встретишь? — сказал он с улыбкой.

— А так. Мало ли кого можно встретить на свете. Хоть вас.

— Когда же ты успела? Или ты не спала?

— Нет, спала. Я очень спать люблю. А я все с вечера. Причешусь, умою лицо, руки, зубы; губы намажу — и сплю.

— Ну, а как же ночью? На боку повернешься, и прическа насмарку.