Моника Вуд - Один на миллион

Взволнованная, Уна провела Белль в гостиную, и там она, как фокусник, который готовится показать коронный номер, разложила на кофейном столике антураж: бланки, свидетельства, копии. Тут были и фотографии с микрофишей [19] Копия плоских оригиналов документа, изготовленная фотографическим способом в виде микроформы на прозрачной форматной фотопленке (реже на непрозрачной основе) с последовательным расположением кадров в несколько рядов. на блестящей бумаге, и негативы фотографий — белые буквы на черном фоне, и страницы, напечатанные на пишущей машинке под копирку, и даже написанные от руки.

— Узрите вашу родословную, — сказала Белль и взмахнула руками, словно рассыпая волшебные блестки. — Чтобы найти ее, мне потребовались сутки. Двадцать четыре часа, я имею в виду.

Она подвинула один за другим три документа — настоящих документа! — разложив их в хронологическом порядке. Уна нацепила на нос очки и прочла:

1. Запись о регистрации брака . 25 января 1920 года. Уна Виткус, возраст 20 лет. Говард Стенхоуп, возраст 39 лет. Дата рождения невесты: 20 января 1900 года. Дата рождения жениха: 1 февраля 1880 года.

2. Запись о рождении . Рэндалл Уилсон Стенхоуп. 21 декабря 1920 года. 8 фунтов 8 унций. Отец: Говард Стенхоуп, возраст 40 лет. Мать: Уна Виткус Стенхоуп, возраст 20 лет.

3. Запись о рождении . Фрэнклин Говард Стенхоуп. 19 июня 1924 года. 6 фунтов 10 унций. Отец: Говард Стенхоуп, возраст 44 года. Мать: Уна Виткус Стенхоуп, возраст 24 года.

Уна прижала ладони к горлу. Голос отказал ей.

— Готовы к великому финалу? — спросила Белль, придерживая последние страницы, как козырные карты в колоде.

Она снова улыбнулась той же улыбкой, а потом выложила три листа обычного формата, скрепленные между собой, — они распахнулись, словно это и правда был фокус.

— Данные переписи 1910 года, город Кимбол, штат Мэн.

Данные переписи были собраны в таблицу, в десятках фамилий отражалась история ее городка, населенного сплошь эмигрантами: Фитцморис, Каубрис, Мэрфи, Рош, Ваянкур, Синклер, Флинн. Перед Уной возникали ее соседи, увековеченные чьим-то идеальным почерком. Прежде всего в глаза бросились Донатосы, первые жильцы ее родителей, которые поселились на втором этаже. Донатосы, да: двое коротышек с ямочками на подбородке, с большой собакой. Дальше по списку: Стоукс. Мод-Люси Стоукс, королева третьего этажа. Уне вспомнился и молодой человек, который заполнял аккуратным почерком эти листы: белое, как у привидения, лицо, рыжие, как у клоуна, волосы, коричневое, как шоколад, пальто. Он по-петушиному поклонился Мод-Люси, которая спустилась с третьего этажа, чтобы переводить.

Уна читала: Бернс, Масальски, Догерли, Карьер. Она поднималась вверх по странице, пока, сразу после Донатосов, не обнаружила их.

Виткус, Юргис.

Виткус, Алдона.

— Ша-ша-ша, — прошептала она.

Она увидела их дом, в три солидных этажа, за который заплачено золотыми монетами, пришитыми матерью к нижним юбкам, и долларами, заработанными на целлюлозной фабрике. «Строить хороший дом, Уна! Уна, детка, что ты сказать об этом?»

«Шик-блеск, папа!» — отвечала шестилетняя Уна, и родители смеялись в ответ: «Что-что ты сказала?» Они не понимали ее американских словечек, но все равно радовались, жали ей руки и широко улыбались, показывая крупные квадратные зубы.

С тех пор прошло почти сто лет: в то славное, залитое летним светом утро она впервые осознала, что ее родители — иностранцы, хоть они и приобщились к великой американской мечте — стали обладателями недвижимости. Какой тост в таких случаях поднимают литовцы, маленькая Уна не знала. Пока Рэндалл не заговорил, не понимала она и того, какую огромную жертву принесли ее родители ради того, чтобы она вросла в новую среду. Их любовь к ней была слишком сильна и обошлась им так дорого — они пожертвовали возможностью общаться с собственным ребенком, и Уна до сих пор удивлялась, как у них на это хватило сил.

— Господи, — сказала она, отыскав наконец и свое имя. — Вот же я.

Белль подвинула лист ближе к краю стола и прочитала из-за плеча Уны:

— Место рождения: Вильнюс, Литва. Возраст: 10 лет. Вот вам и доказательство. Десять лет в 1910 году. Надо было вам сразу ко мне обратиться.

— Что вы, — Уна взглянула на нее. — Мы с мальчиком прекрасно проводили время.

Уна вглядывалась в таблицу, девятнадцать заголовков выстроились шеренгой вдоль трех скрепленных страниц. Молодой человек — регистратор заполнил каждую графу аккуратным почерком с наклоном вправо (наверняка его в детстве обучали по методу Палмера [20] Остин Палмер — американский изобретатель, усовершенствовал так называемый спенсерианский рукописный шрифт, сделав обучение каллиграфии практичным и понятным. ), иногда таким мелким, что без лупы не разберешь.