Виктор Брусницин - Мой милый Фантомас (сборник)

На ресницах Артема повисла слеза. Мы, хрюкая, зашлись.

— Мне жена уж сама флакончик заначила. Чуткий человек…

Безмятежное небо чудесно сияло, ветерок приятельски лип к здоровым щекам. Прохожие были просты и милы. Костров, смахнул слезинку, как истинный артист из последних сил воздерживаясь от взаимного смеха.

— Верно говорят, пьяный, что кошка… Словом, вы сейчас куда, мужики? Я с вами.

Случился с Артемом Костровым случай. Обладал он в свое время душой и с ней происходили колебания: радовалась по некоторым поводам, умилялась, в общем, употребляла прочие действия вроде успокаиваться, надеяться, обижаться и так далее. Разумеется, огорчалась: душа к этому роду деятельности у всех гораздо расположена, и наш друг от народа не удалялся. По очередному последнему поводу выпил он количество очень суразное для состояния шаткости и делал зигзаги из ресторана домой. Уже подходя к месту жительства — дело произошло вечернее, темное — напоролся на аналогично душевного товарища, с огорчением превышающим костровское: дядя лежал. Не стал обходить, а пустился соболезновать и тормошить туловище. Лицо гражданина на первый взгляд получилось неказисто: кожа пластилиновая — будто из него продолжительное время удаляли кровь — веки плотно закрытые, кожей тонкие и отсюда глаза очень выпуклые. Однако на второй осмотр волосы нашли приятную седину и даже прическу, на собственнике разместился приличный плащ, брюки с одной из стрелок и прочее, — все это говорило о прилежной и заботливой натуре. Словом, удрученность не так чтобы соответствовала облику. Вероятно, этот момент и разогрел соболезнование, столь внятно Артем мужчину потрогал, что оный в итоге встал и даже ударил говорить. В общем, подружились они на некоторое время, потому что Костров психологически поведал собственный предмет расстройства, дабы привести потерпевшего в равновесие. Сделал он поступок сильно умно — дяденька начал уже Артема приводить в пригодный для жизни коленкор. Дескать, не уставайте перечить обстоятельствам, громоздил рецепты:

— Людям доверьтесь.

Костров, следуя уму, нюнил:

— Где же — сам-то себя обманывал бесконечно.

— Ну… Господу.

— И тут. Хлещешь лоб: убави, боже, горя — а его вдвое.

— Полюбите, в конце концов.

— Опять недешево стоит.

— Помереть, может?

— Оно дельно, да умирают на всю жизнь.

— Тогда выбросьте из головы.

Костров выбрасывать не стал, а поступил нерезонно и чихнул. Собеседник нахмурился и, видимо, подумал. Мысль ненадолго умолчал, однако впоследствии изладил соображение:

— Вот видите.

В результате такой комбинации Артем стал торговаться, ссылаться на чрезмерную любовь к одиночеству и уже попросил от него отслониться, но собеседник поймал его или свой характер. И так он растлил костровскую сущность, что родилась идея продолжить собеседование. В итоге недавно вставший и отряхнувшийся рассказал подряд несколько трагедий жизни. Вот из каких слов, например, они состояли.

— Они же тугие, — делал очередную повесть мужик о народностях Севера, — кроме водки и кулака ничего не понимают. Анекдоты про них — недаром… А вот шкодно, водки врежет и бабу подавай. У меня хант один, приятель, Макаром кличут. Забавный мужик — голова босиком, я первый раз среди представителей такого встречаю. Очень свои уважают его за это… Так вот, в стойбище приеду, спирт, понятно, везу. Он лакнет и за бабами носится. Ему что жена, что сестра — без разницы, гоняет по юрте. Те визжат, отбиваются. Как-то вхожу в киндейку, он какую-то поймал, ну и… понужает. Слюна бежит, глаза закатил и быстро-быстро. Кролик, одна масть. Я лыжиной перетянул, он пал и спит, как младенец. Улыбается — жизнь.

— Ты, что ли, потомственный охотник? — с глубоким интересом спрашивал Артем.

— Откуда! Батюшка кроме кухонного ножа оружия в руки не бирывал. Судьба.

— И как тебя угораздило?

— Любовь.

— Любовь?

— Она, сволочь.

История там случилась расхожая. Жена спуталась с другим, Топор устрадался… «Меня все Топором кличут, даже дите родное. Историю про то, как по реке плывет Топор до станции Кукуево, знаешь? То про меня… А вообще, я Топорков». Доходило до того, что он втроем жить предлагал, даже и без телесных притязаний. «Дуростей наделал не меряно».

— Значится, от тех страданий идет у меня месячный запой. Дым и туман… Вот оказался я подле дома одного знакомого парня и, думаю, зайду, потому как флакон карман давит. Тук-тук в дверь. Выглядывает бабуля вполне опрятненькая и соболезнует относительно отсутствия присутствия. От дыма смелею: «А надолго ли отсутствие и нельзя ли подождать существо, потому как скучаю?» Отчего же не подождать, опрятствует бабуля, вот стул, мил человек… Значит, начинаем беседовать о жизненных перипетиях, и вставляю такую фразу: «Жмет у меня в пиджаке, уважаемая, некий сосуд, и не прикоснуться ли нам к влаге для сокращения ожидания». Бабулька на такое резюме хлесть на стол малую закусь да порожние рюмочки. Организованная женщина, радуюсь я… Тем временем, звенит телефон и докладывает ожидаемый, что задержится до утра… Я, было, загрустил и от грусти рюмочки-то загружаю. А бабулька все соболезнует. И вот от загрузки, а пуще от сердечной тоски дым все сгущается и сгущается, и в дыму-то, различаю, некий бес мельтешит и каверзные рожи корчит… Другим словом, начинаю наблюдать, что выделяются из моего рта фразы самого непристойного содержания, а именно, пускаюсь я объясняться бабушке в страсти… Не стану пересказывать всю коллизию, только очухиваюсь утром и вижу, что лежит со мной в постели голый организм шестидесяти с гаком годов. Ну, кубарем, дело понятное, из расположения удаляюсь, и душевное недомогание переживаю… Да и бог бы с приключением, кабы забытью отдать — только бес, оказывается, парень дотошный. Иду я по улице и помимо прочего испытываю жуткое телесное страдание, а денег — грош. Вот, вижу, кучкуются подле магазина пара синюшных мужиков явно с той же хворью. Прежде-то подобного мне и в ум бы не пришло, а нынче бес руководит — взываю к содружеству. Наковыряли мы втроем на лечебную посудинку и, стало быть, очищаемся. Тут от минутного душеугодия и возьми меня идея поведать о рандеву. Посмеялись мужики, посочувствовали, да и разошлись по сторонам… А слух тем временем по околотку пополз, видать, мужики эти руку приложили. И кто меня ни встретит, тут шуточки типа: «Слушай, тут Николина бабка подле женской консультации терлась. Когда на крестины приходить?» Шутки шутками, только приходит раз сам Никола и без рассуждения кулаком в рожу тычет. А там и жена при нечаянной встрече гневничает: «Как я могла с таким ублюдком пять лет прожить? Еще, дура, рассуждала — может вернуться, сохранить семью». От всех этих душевных распрей и убёг. Мне один охотник кондовый подвернулся, он постоянно на сезон в тайгу уходил. Три месяца с ним — подучился, а потом уж один. Первый раз через два года домой воротился, а после того второй раз через год езжу.