Жан-Мишель Генассия - О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий [litres]

У меня мурашки по спине пробежали.

Наверно, немного глупо так переживать из-за незнакомого человека, но эта песня всегда на меня так действовала. Слышно было, как шмыгают носы, и я видел, собственными глазами видел, как Лена утерла рукавом слезу, дважды, и надолго прикусила губу.

Потом священник поднялся и развел руки, будто собираясь обнять всех присутствующих. Наш ряд вышел первым, остальные по порядку вставали и следовали за нами, ряд за рядом; на последних словах последнего куплета мы покинули церковь. Мы остановились на паперти, в окружении все нарастающей толпы; несмотря на солнце, было довольно холодно. Элегантный мужчина в костюме с галстуком подошел к нам вместе с женой, Лена немного отстраненно представила нас:

– Поль, этот Стефан, мой старший брат, и Сандрина, его жена.

Стефан протянул руку, и мы обменялись крепким рукопожатием.

– Я счастлив с тобой познакомиться, несмотря на обстоятельства, – сказал он.

– Я тоже, – подхватила Сандрина, в свою очередь протягивая довольно вялую ладонь.

– А где дети? – спросил Стефан у жены. – Они будут так рады с тобой познакомиться.

Сандрина оставила нас и отправилась на поиски.

– И позволь представить тебе Стеллу, мою подругу, – продолжила Лена.

– Добрый день, мадам, – сказал Стефан, приветствуя ее коротким кивком.

Какое-то время мы молчали, потом Стефан махнул рукой женщине в сером пальто, с длинными светлыми волосами, и та подошла к нам.

– Элен, ты меня не узнаешь? – спросила она с беспокойством.

Мать вгляделась в ее лицо, нахмурив брови.

– Ну же, я Селин. Не до такой же степени я переменилась.

– Селин! Господи, Селин. Нет, конечно, ты не переменилась, это я…

Они упали в объятия друг друга.

– Я так счастлива снова тебя увидеть, – сказала Селин.

– Я тоже. Познакомься, это Поль, мой сын, и Стелла, моя подруга.

– Какой он большой! И такой красивый.

– Это Селин, моя кузина, дочь дяди Жака, который давно умер.

Селин поцеловала меня и послала улыбку Стелле. К нам приблизилась пожилая пара. Мужчина, по виду сельский джентльмен, опирался на трость, у него были тонкие благородные черты, седые волосы отброшены назад, кожа в старческих пятнышках. Он напомнил мне старого американского актера, но я не мог вспомнить, какого именно. Женщина была в шляпе с черной вуалеткой, которую она подняла, и я заметил ее чуть слишком розовую крем-пудру, золотистые волосы и синие глаза. Она куталась в норковое манто, на локте висела сумочка из крокодиловой кожи. В одной руке она держала пару кожаных перчаток, на другой сверкали два кольца с бриллиантами. Она сохранила явные следы былой красоты и на меня смотрела с растроганной улыбкой.

– Папа, познакомься с Полем, – сказала Лена.

Я посмотрел на своего деда, он был в прекрасной форме. Я протянул ему руку, но он не шелохнулся. Какое-то мгновение мы так и стояли в нерешительности. Думаю, он колебался, размышлял. А потом, без единого слова, как если бы мы стали невидимыми, он развернулся, так и оставив меня с протянутой рукой. Прихрамывая и опираясь на трость, он растворился в толпе. Бабушка положила мне руку на плечо:

– Я так счастлива наконец тебя увидеть. Ты до удивления похож на Жака, моего брата. Он покинул нас двадцать лет назад.

Она тепло обняла меня. Когда она отступила на шаг, по ее подкрашенной щеке катилась слеза, которую она не постаралась ни скрыть, ни утереть, как если бы не отдавала себе отчета или ей было безразлично.

– Ты поедешь с нами, – сказала она. – Мы должны познакомиться.

Она взяла меня за руку и повела за собой. Мы сели в первый катафалк. Носильщики заканчивали устанавливать гроб моей тети в задней части и укладывали на него венки. В окно я увидел, как Лена и Стелла направляются к «харлею». Они разговаривали и, казалось, спорили, судя по резким жестам матери. Лена с каской на голове завела мотор, Стелла уселась позади нее. Катафалк тронулся с места. Я был уверен, что Лена двинется за нами, но мотоцикл проехал сквозь толпу, вынуждая людей посторониться. Она развернулась, перекрыв движение по улице, и рванула в противоположном направлении. Я наклонился и в зеркале заднего вида увидел, как они удаляются.

Я закрыл глаза и понял, что перемирие закончилось. Воспользовавшись тем, что мы остановились на красном свете, я открыл раздвижную дверь и выбрался наружу. Бабушка смотрела на меня с очень огорченным видом, дед глядел прямо перед собой. Я толкнул дверь, закрывая. Шофер неуверенно обернулся, дед гневным жестом велел ему продолжать путь. Во втором катафалке дядя Стефан обернулся, заметив меня на середине мостовой. Он махнул мне в знак прощания. Машины начали гудеть, и я шагнул на тротуар. Кортеж проехал и исчез с моих глаз.