Жан-Мишель Генассия - О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий [litres]

Очень светлые зеленые глаза.

Иногда она заливалась нервным смехом, хотя было непонятно, что смешного она нашла. Каролина сделала решающий ход, заявив, что я совершенно исключительная пианистка, которая знает наизусть весь репертуар Мишеля Польнареффа.

– Я обожа-а-а-ю Польнареффа! – вскричала Мелани.

Вместе с матерью, старой его фанаткой, она любовалась им три дня подряд в Берси во время гастролей в две тысячи седьмом году. Обе они выстояли многочасовую очередь, чтобы увидеть его вблизи, но подобраться к нему было трудно. Зато в Шалоне, благодаря своему упорству, Мелани сумела заполучить подписанный альбом и майку. И даже смогла прикоснуться к его руке. Концерт, прошедший на Марсовом поле в Париже, остался самым прекрасным воспоминанием в ее жизни; когда она рассказывала о нем, ее зеленые глаза вспыхивали, голос дрожал, она размахивала руками и смеялась.

– А «La fille qui rêve de moi» знаешь? И «Le temps a laissé son manteau»? Это не самые известные, но я их слушаю без конца.

Я и представления о них не имел, вообще никогда не сыграл ни одного произведения Польнареффа, но после заверений Каролины я не мог ее разочаровать.

– Да, все его песни великолепны.

Она поправила меня:

– Нет, не все. Но большая часть. Этот тип просто гений, правда?

Не будь Каролины, я бы не познакомился с Мелани, что было бы досадно. А без Мелани я пропустил бы мимо носа Польнареффа, а это было бы уже непростительной ошибкой. И я обязан сказать спасибо Мишелю Польнареффу, благодаря которому я сблизился с Мелани. Она пообещала прийти послушать меня в «Беретик», и мы обменялись номерами мобильников.

На следующий день я зашел в музыкальный магазин, скупил все ноты, какие только у них были, и засел за них. Засел – слово слабоватое, я намучился, пытаясь прочитать их и придать мелодии гармоничные отношения, настолько тщательно были разработаны музыкальные композиции, с тончайшими диатоническими последовательностями, как в лучших англосаксонских произведениях, что в нашей стране практически не встречается. Они построены, как короткие симфонии, и если бы не богатая и утонченная аранжировка, эти композиции мог бы включить в свою программу любой классический оркестр. В сущности, вся работа свелась к упрощению и к подбору правильных аккордов.

Я правильно сделал, что поработал над домашним заданием, потому что в субботу вечером Мелани пришла ужинать с двумя подружками, но они не зарезервировали места, а у нас было битком. Я вмешался, пытаясь помочь и представив их как старых подруг, которые решили познакомиться с нашим рестораном. Все было бесполезно, Стелла была вынуждена им отказать, ждать пришлось бы не меньше часа, и они предпочли отправиться в другое место. Они решили выпить по стаканчику в баре, и я заиграл «Love Me, Please Love Me». Мелани подошла ко мне, положила руку на пианино и с благоговением стала слушать. Я чувствовал, что ей нравится, особенно моя версия, очищенная и переработанная, но все же с некоторыми фиоритурами. Я перешел к «Ласковой душе», которую чуть удлинил и обшил кружавчиками, как всегда, и, да простит меня Польнарефф, это прокатило. Подружка пришла сказать ей, что они готовы уйти, но вот Мелани уже не хотела следовать за ними.

– Еще минутку, – попросила она.

Я заиграл «Бал у лорда и леди Лаз», поначалу все шло хорошо, я даже пережил свой звездный миг – тишину, которая наступает редко, они все подняли головы, перестали есть и слушали, но я недостаточно поработал над отрывком и спутал педали. Эту композицию чудовищно трудно играть, я недооценил сложность препятствий, все смешалось, и я остановился.

– Мне очень жаль. Сегодня не получается. Я немного волнуюсь.

– Да, я понимаю.

– В следующий раз, может быть.

– Если хочешь, увидимся в «Динго».

В вечер нашего знакомства Каролина рассказала, что Мелани была долгое время помолвлена с одним довольно приятным типом, с которым вместе училась на психологическом, потом они расстались, и она так и не поняла почему. С Каролиной их свела общая подруга, с которой Мелани встречалась на тот момент. Еще до того, как Мелани уехала в Лион, Каролина как-то встретила ее в ресторане, где та ужинала с молодым человеком, причем рука парня лежала у нее на плече. Из этого Каролина заключила, что та бисексуальна, но с тех пор прошел целый год, так что мне следует продвигаться с осторожностью.

В «Динго» я поискал Мелани в толпе, но так и не нашел, решил уже, что она передумала, как вдруг заметил ее на втором этаже, она болтала с приятельницами. Вскоре после того, как я к ним присоединился, приятельницы отправились танцевать, и мы остались вдвоем. Она долго рассказывала мне о тех двух подругах, с которыми приходила ужинать, потом о тех, с кем встретилась здесь – с ними она без конца смеялась, – вдаваясь в кучу подробностей, как если бы я был с ними давно знаком и горел желанием узнать все, что с ними сталось. Еще она много говорила об учебе на факультете и о своей работе психоаналитика. Я не очень в этом разбираюсь, но кое-какие ее идеи показались мне довольно странными и оригинальными. Она входила в группу студентов, которые решили взорвать психоанализ, убить Фрейда, изничтожить Лакана и разрушить существующие школы. Я слушал, как будто мне было интересно, хотя улавливал едва ли половину, остальное заглушала музыка. Одна из девушек вернулась к нам, Мелани представила меня: