Маша Трауб - Полное оZOOMление

Мама, как потом рассказали мне муж, сын, Люба и сама мама, мирно лежала и читала детектив. Она была против доставки из продуктового магазина, но освоила онлайн-доставку из промтоварного, так сказать. Ей привезли книги, набор для вышивания, который она хотела подарить внучке, кремы, шампунь и новую сковородку. Мама наслаждалась чтением. Телефон лежал рядом. Она успела подумать, что сегодня ей никто не звонит, но не придала этому особого значения. Не звонят, значит, заняты. Когда в дверь кто-то принялся бить ногами со всей силы, мама решила, что мир точно сошел с ума. За дверью кто-то кричал и требовал немедленно открыть. Мама решила не открывать. Мало ли? Сколько случаев, когда в квартиры вламывались грабители под маской волонтеров, доставки и для якобы санобработки! Но в конце концов она решила, что голос ей вроде бы знаком, и открыла дверь.

– Жива! Олечка Ивановна, я вас сейчас убью! – кричала Люба мне в трубку.

Люба была не одна, а с таксистом, которому живописно рассказала про Олечку Ивановну и попросила помочь в случае чего. Таксист даже денег с Любы не взял. Всю дорогу в машине Люба прикидывала, во что обрядить покойницу, о чем ей с порога и сообщила.

– Вы же мне никаких инструкций не оставили! Вот Нина Ивановна оставила! Все оставляют, а вы нет! – кричала Люба, считая этот момент собственным промахом.

Уже в такси, как рассказывала Люба, она вспомнила, что Олечка Ивановна что-то говорила про кремацию, или я говорила, или кто-то еще, но решила, что мама должна быть голой, о чем опять же на пороге рассказала маме.

– Ты совсем с ума сошла? Я что, голая должна в гробу лежать? – заорала мама.

– Так все равно сжигать же, – удивилась Люба. – А что, в гробу сжигают?

За свою большую практику похорон она ни разу не сталкивалась с процедурой кремации. Вот про отпевания все знала. А про кремацию – ничего.

– То есть вы меня уже похоронили? – продолжала кричать мама. – Я вам так надоела? Целый день лежу, жду звонка хоть от кого-нибудь. А вы от меня, оказывается, уже избавились!

– Где ваш телефон? – наконец догадалась спросить Люба.

– Откуда я знаю? Я лежала спокойно, никого не трогала, детектив новый читала. А тут ты врываешься! И хоронить меня собралась голой! Ну вы вообще! – возмущалась мама.

Телефон нашелся под двумя подушками. С выключенным звуком. Люба показала – девяносто семь пропущенных звонков, тридцать сообщений.

– И это вы никому не нужны? – Люба заставила маму надеть очки и убедиться в том, что девяносто семь звонков от дочери, зятя, внуков все-таки свидетельствуют о некотором беспокойстве со стороны родственников.

– Ну я же не виновата, что что-то там нажала! – возмущалась мама.

– Конечно, не виноваты. Телефон сам себя выключил и положил под две подушки! – кричала Люба. – А я таких кругалей сегодня дала, что бешеная собака бы сдохла. У Машки истерика настоящая. А Васек, ваш внук, побрился! Из-за вас, между прочим.

– А почему они не приехали? Почему тебя отправили? – Мама решила, что она жертва, и отыгрывала эту роль до конца.

– Потому что вы запретили делать дубликат ключей! И Машку отправили подальше в прямом смысле слова! Вы что, открыли бы ей?

– Нет, конечно. Чтобы она здоровьем моих внуков рисковала? Да ни за что!

– Воооот! Так, Олечка Ивановна, я вас люблю не могу, но больше так не делайте. Отвечайте на звонки. И дубликат ключей сделаю. Понятно?

– Сейчас никто не работает. Ни химчистки, ни услуги быта.

– Я найду, где сделать! Машуля и так из последних сил держится, а еще вы!

– Нет, я не пойму, в чем я сейчас виновата? Вот вообще ничего не сделала плохого!

– У вас, Олечка Ивановна, репутация. Только вы можете вот взять и устроить всем дурдом.

– Это да, я могу, – согласилась мама.

После этого случая мама торжественно поклялась, что пока никуда не уедет. Никакими тайными тропами. И будет честно и ответственно сидеть дома.

Она держала обещание ровно неделю, нет, дней пять. Я проснулась утром от эсэмэс-сообщения: «Я на даче. Только не сердись. Задыхалась. Больше не могла. Целую, мама! Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!»

Я закрыла глаза и решила, что это сон, дурной сон. Потом встала, постояла под холодным душем, приготовила завтрак на всю семью – испекла вафли, пожарила яичницу, омлет, сварила каши, манную и овсянку, заставила стол в три ряда тарелками по вертикали. Накрасила ресницы. Надела парадное домашнее платье.

– Что случилось? – спросил муж, проснувшийся на запах выпечки.