Леонид Иванов - Леший

— Мужики, тут вот такая загвоздка получается, понимашь, — Иван Михайлович виновато опустил голову, поковырял носком валенка в калошах мерзлую землю. — Несогласованность небольшая получилась. Раньше-то вам за работу по радиофикации обещали деньги на колхоз перевести, а потом там финансисты объяснили, что нельзя так. Мол, не имеет права колхоз заниматься такого рода деятельностью. Короче, придётся вам самим в район съездить и деньги самолично в кассе получать. Мы с Иваном Степановичем порешали вопрос. Послезавтра он трактор в район отправляет со льном. Ну, вы там заодно разгрузите его, в Доме колхозника переночуете, наутро деньги свои в кассе у связистов получите и обратно. Там Зинаиде ишшо каких-никаких продуктов захватить надо будет. Да глядите у меня, не пропейте зарплату-то на радостях. Ну, да я позвоню, чтобы деньги вам только наутро выплатили, а то ить неровён час, прогулеваните да по пьяни-то потеряете ишшо.

Накануне поездки тракторную тележку загрузили льняными снопами. На дно уложили покороче — неумоевские с пригорка, а потом — с дерюгинских полей, из низины, которые рассчитывали сдать первым сортом. А если приёмщица попадется доверчивая, так может и всю партию одним сортом примет.

— На тебя, Анемподист Кенсоринович, одна надёжа, — напутствовал Иван Степанович. — Ты уж им много-то пить не давай. Тверёзыми домой привези, да и там штобы не позориться перед народом-то. А то знаю я Фёдора! Без меры нажраться может. Как потом обратно доберётесь?

— Будь спокоен, Иван Степанович! Всё ладом сделаем. Денег у мужиков нету, до получки не загуляют.

Мужики специально устроили себе закуток возле заднего борта тракторного прицепа, высоко забитого и увязанного верёвками льносоломкой. В этом году она хорошо вылежалась на луговине под августовскими росами и действительно должна была пойти на льнозаводе высоким сортом. Ежели, конечно, не обманут приёмщики, что повторялось из года в год с одинаковым результатом не в пользу колхоза.

Спорый «беларус» по ухабистой дороге ехал медленно, а на замерзших кочках болота вообще передвигался еле-еле. Мужики, чтобы согреться, даже вылезли и шли следом за трактором, невольно охая, когда высоко гружёная тележка вдруг сильно заваливалась на ту или другую сторону.

Промерзшие топи проехали без приключений, дальше уже начиналась территория богатого соседнего колхоза «Заветы Ильича» с хорошей ровной дорогой, то взмывающей на пригорки, то стремительно падающей в глубокие низины, где колеса четко пересчитывали брёвна каждый год заново отстраиваемых мостов, потому что половодье с завидным постоянством прежние смывало и уносило в озеро. На половине дороги остановились у чайной, размяться и согреться чайком со свежими булочками.

— Дак што там тебе председатель про сто грамм для сугрева-то напутствовал? — лукаво поинтересовался Степан, когда мужики ватагой ввалились в просторное помещение придорожной столовой, именуемой со стародавних времён чайной.

— Дак это, так и сказал, мол, мужикам закажи по сто грамм чаю. Не больше. А то, ежели по большой кружке выпьют, в штаны напустят на морозе.

— Ладно, чаю можно и по полстакана, — согласился Иван. — Но ты уж уважь земляков-то, возьми по кружке пива. Когда-то опять попробовать доведётся?

— Вот с пива-то и будет гонять, — заартачился Леший. — И так уж время к обеду, а пока до района доберёмси да лён сдадим. Не опоздать бы на приёмный-то пункт.

— Да мы тут типереча мигом докатим, — пообещал Фёдор. — Возьми, Кенсоринович, по кружке пива.

— Тебе не возьму. И не проси. Забыл, как Вася Зайцев родного брата прав лишил за пьянку? А тибя-то уж подавно загребёт, ежели остановит да унюхает. Мужикам вон так и быть возьму по кружке. А Веньке тоже ишшо рано.

— А мне, дядя Аник, и не нада. Не люблю я эту казённую мочу. Вот домашнее пиво на сусле — другое дело.

За полчаса мужики отогрелись, залпом выпили по кружке пенистого с кислинкой пива и заторопились дальше в дорогу. Не доезжая до райцентра, Фёдор свернул по давно знакомой дороге на льнозавод, где в очереди стояли только два таких же прицепа, поэтому сдали соломку без хлопот. Правда, приёмщица попалась стервозная, страшно ругалась матом и всё норовила занизить сортность. И засорённость большую увидела, и, мол, не вылежалась соломка, и длину замеряла, отступая от корней сантиметра три и столько же не засчитывая у верхушек, и долго мяла в горстях, нюхала и клонила к тому, что выше четвёртого сорта принять не может. Но спасибо Анемподисту Кенсориновичу! Смотрел он смотрел на это дело, потом веско так молвил: