Леонид Иванов - Леший

— Ни хрена себе! — вполголоса выговорил удивлённый таким оборотом дела Анемподист, долго держался за верхнюю жердь огорода и смотрел на лесного гостя. Животное не шевелилось, а внимательно смотрело на человека. Было еще темно, и только отсвет от белого снега да острое зрение охотника позволяли ему видеть необычную картину. Даже Буян, удивлённый не меньше хозяина, замолк, сел, обернув лапы своим пушистым хвостом, и тоже уставился на лесного обитателя, с негромким рычанием скаля зубы и выражая готовность в любой момент кинуться в атаку.

Анемподист стоял так минут пятнадцать, потом повернулся и, недоумённо пожимая плечами, отправился в дом. Когда немного рассвело, Леший снова вышел во двор и увидел, что гостья продолжает оставаться у изгороди в той же позе.

— Едрит твою мать! — только тебя мне и не хватало, — выругался Анемподист, перелез через жерди и стал осторожно приближаться к зверю. Лосиха смотрела прямо в глаза человеку и не делала никаких попыток вскочить, кинуться на охотника или броситься к недалёкой опушке.

— Э-э, да ты, голубушка, тоже раненая, — заговорил с лосихой Анемподист, увидев окроплённый кровью снег. — За помощью, значит, пришла. Ну, ладно, давай посмотрю, что там у тебя.

Рана оказалась серьёзной — разрывная пуля попала в заднюю ляжку и вырвала немалый кусок шкуры и мышцы немного выше колена.

Анемподист сходил домой, взял старую простыню, разорвал ее на неширокие полосы, прихватил бутылку самогонки с настоянными в ней травами обработать рану. Предусмотрительно стоя в сторонке и готовый отскочить, налил в ладонь жидкости, плеснул на кровоточащее месиво. Лосиха дёрнулась, издала какой-то глухой утробный звук и понятливо осталась лежать. Леший подошёл ближе, смазал рану барсучьим салом и стал накладывать повязку.

Закончив процедуру, разобрал один пролёт изгороди, открывая доступ зверю на свой участок, скинул с сеновала охапку сена, которое заготовил, обкашивая межу и небольшую луговину за огородом. Сено заготовлял просто так, лишь бы не пропадало добро. И вот, пригодилось. Поднёс лосихе, свалил поближе к морде и, закончив гуманитарную акцию, пошёл затапливать печку.

— Едрит твою мать! — опять удивился Анемподист, когда через час увидел раненую лосиху на том же месте, где оставил. Она спокойно лежала, вытянув раненую ногу, и смотрела на просыпающуюся деревню, широкими ноздрями подозрительно втягивала дующий со стороны домов ветер с запахами дыма, свежего навоза, еще много чего непонятного, прислушивалась к тявкающим неподалеку собакам. Буян уже свыкся с присутствием гостьи и изо всех сил с большим пониманием законов гостеприимства старался не обращать на неё внимания после того, как хозяин стал ухаживать за незваной обитательницей леса.

К вечеру лосиха, подволакивая левую заднюю ногу, проковыляла к дому и легла возле самой стены. Анемподист перенёс нетронутую охапку сена к новому месту лёжки, поставил рядом полведра колодезной воды, отворил ворота на двор, где давно не бывало никакой живности кроме Буяна да время от времени заглядывающего Барсика, в тщетной надежде встретить заблудшую мышь.

Наутро Анемподист обнаружил, что гостье двор вполне глянулся, и она чувствовала себя в нём совсем по-домашнему. Так в хозяйстве бобыля появился еще один член семьи, нареченный Машкой.

Машка так привыкла к новым комфортным условиям и дармовой еде, что даже почти перестав хромать, утром уходила в лес, а к вечеру возвращалась обратно. К ней быстро привыкли и соседские собаки, очевидно, принимая за какое-то подобие коровы. И надо же такому случиться, что через месяц опять чуть ли не том же самом месте, где нашел раненого сохатого, наткнулся Анемподист на полуживую куницу. Кем-то подстреленный крупный зверёк сумел уйти от охотника, но вконец обессиленный с телефонной просеки убраться в лесную чащу уже не мог даже при яростном нападении Буяна, оглушительно лающего и норовящего схватить за холку оскаленными зубами.

Анемподист отогнал пса в сторону, скинул с плеч фуфайку, в которой для удобства делал обход своего участка линии, набросил на куницу, обмотал полами, чтобы хищник не царапался и не кусался, и отнес домой. И хоть было похоже, что подранок не жилец, не поднялась рука охотника добить животину. Надел рукавицу, ухватил за лапы, другой рукой обработал раны, смазал их барсучьим салом, чтобы заживало, и отнес куницу на двор. Машка отнеслась к соседке настороженно, на всякий случай отодвинулась к противоположной стене и приготовилась отбивать атаку. Но еле живой зверёк отполз в угол под крылечко и затих. Буян устроился возле ворот, по-хозяйски присматривая за пыхтящим гостем.