Кейтлин Моран - Стать Джоанной Морриган

Но последние пару дней я потихоньку удвоила усилия по спасению семьи: сидя на страже в прихожей с семи утра до полудня, чтоб погибель не явилась к нам в дом, прячась в плотном коричневатом конверте, я сочиняю стихи. Я исписала уже полблокнота. Не поленилась и сосчитала слова: я написала больше 2200 слов для этого конкурсного стихотворения. Даже смогла срифмовать «подружиться» с «угостить чипсой». Как мне кажется, очень даже эпично.

Если кто-то в Западном Мидлендсе получит приз в поэтическом конкурсе в этом году, то только я. Только я и никто другой. Я получу эти 250 фунтов.

И да. Это я! Я победила. Приходит письмо, все скачут от радости, и мама тут же начинает переживать о том, что я надену на телевидение: «Наденешь папины джинсы, для своих старых ты слишком толстая», – и папа звонит дяде Джиму, просит взаймы сорок фунтов на бензин, «чтоб отвезти нашу девочку в Бирмингем», и покупает бензин на десятку, а оставшиеся тридцать фунтов идут на новые башмаки для Люпена и рыбу с картофелем фри для всех, чтобы отпраздновать радостное событие. Что вполне справедливо.

Всю неделю я нервничаю и дергаюсь. В пятницу я сижу в папиных джинах и смотрю на часы – только и делаю, что смотрю на часы, – и вот наконец на часах пять пополудни, и пора ехать в Бирмингем, с моим стихотворением в папке, подписанной «Джоанна: СТИХОТВОРЕНИЕ».

На подъеме на Брирли-Хилл папа выключает магнитофон, обрубая «Братьев по оружию», и показывает на тихую, освещенную уличными фонарями долину внизу. Пустые заброшенные заводы, извилистые ленты жилых кварталов.

– Когда я был маленьким, мы поднимались на холм, и все это… – Широким жестом он охватывает всю долину. – Все полыхало огнем . Сталелитейные заводы, кузнечные цеха. Керамические заводы. Вся долина светилась – фонтаны искр высотой в полсотни футов. Огонь не гас никогда. Это было похоже на ад . Мордор. Собственно, это и был «Властелин колец». Толкин – он тоже здешний. По сути, он написал о том, как промышленная революция превратила Мидлендс из Хоббитона в Мордор.

Папа рассказывал, что после смены ребята из шахт и горячих цехов шли прямиком в паб и выпивали по четырнадцать пинт зараз.

– И никто не пьянел. Просто они возмещали потерю жидкости. Вот как люди потели, прикинь.

Было много калек. Кто без ноги, кто без руки. А кто-то и вовсе не возвращался со смены. Это был тяжкий труд – бесчеловечный, – мясорубка из механизмов, огня и взрывов перемалывала людей только так.

Каждый раз, когда папа рассказывал о работе своего отца и друзей своего отца, он говорил так, словно сам был не уверен, плохо это или хорошо, что люди уже не стоят, обливаясь трудовым потом, посреди адского пламени.

Как и у многих наших знакомых, у него было двойственное отношение к промышленному спаду в Британии. Как мне кажется, это чем-то похоже на смерть очень суровой и очень психованной матери. Да, она психовала, ругалась и частенько тебя лупила. И все-таки у тебя была мама. Каждому нужна мама. Наверное.

– Для ребят из рабочего класса, если им хочется выбраться из этой дыры, есть один путь: стать футболистом, боксером или рок-звездой, – говорит папа. – Это единственный выход. Как ты понимаешь, я решил стать рок-звездой.

Тут он делает паузу, видимо, размышляя о том, как сложилась – а вернее, пока не сложилась – его музыкальная карьера.

– Но ты, – продолжает он, – ты будешь поэтом, писателем.

– Я сочинила всего одно стихотворение, пап.

– Если ты сочинила одно хорошее стихотворение, то сочинишь что угодно , – твердо говорит он. – Если будешь практиковаться, понемногу, но каждый день, то набьешь руку и сможешь запросто написать тысячу слов… я не знаю… об электрической лампочке. Или о моей заднице.

– О твоей заднице.

– Или о твоей заднице. Ты нашла собственный выход, малышка! – говорит папа и бьет ладонью по рулю. – Собственный выход из этой выгребной ямы. Двести пятьдесят фунтов за одно, ептыть, стихотворение . Отлично сработано. Молодец .

Я жмурюсь от удовольствия – как бездомная кошка, которую кто-то погладил на улице.

В студии «Выходных в Мидлендсе» сплошной белый свет и деловитая суета. Когда попадаешь из тускло освещенного ленивого дома в такой… гудящий улей… это как-то обескураживает. Все вокруг модно одеты, в новеньких туфлях и производят впечатление людей, которые не задерживают оплату счетов, ходят по ресторанам и занимаются сексом.

Я никогда раньше не сталкивалась с таким огромным количеством людей, которые ходят по ресторанам и занимаются сексом. Я никогда не была в ресторане и ни разу не занималась сексом. Ощущение совершенно волшебное и пьянящее. Здесь кипит жизнь.