Юлиан Кавалец - Танцующий ястреб

Но больше всех среди вас румяных, здоровых на вид астматиков, которых мучает удушье. Не теряя времени даром, идите на улицу Ясную, пересекающую ту улицу, где живет врач-сердечник. И там, за большим магазином, на стене которого третий очаг музыки, вы найдете своего доктора.

Конечно, лучше бы у вас были адреса внуков или чтобы такси подвезло вас прямо в Скорую помощь. Может, найдется шофер, который не побрезгует вами, не побоится, что вы запачкаете машину. Пешком идти к докторам — не самый лучший выход, но решайтесь на это, если две первые возможности отпадут. Вам придется идти самим, меня с вами не будет, я бежал из города и никогда туда не вернусь, разве что ненадолго за какой-нибудь книжкой.

Будьте осторожны в городе. Смотрите по сторонам, под ноги, наверх. Наверх, чтобы из окна или с карниза не свалилось вам что-нибудь на голову. По сторонам, чтобы не сшибла машина или не толкнул в спешке какой-нибудь верзила. Под ноги тоже надо смотреть, потому что на тротуарах и мостовой бывают выбоины, а то и открытые люки, глубокие, как колодцы. Там, внизу, второй подземный город — вместилище нечистот. Осторожней, старики, в такую дыру угодишь и — поминай как знали, бездонная клоака города тут же тебя поглотит.

И про светофоры не забывайте. Не переходите улицу, когда горит красный свет, переходите только на зеленый — и все равно смотрите в оба, не то выскочит из-за угла машина и сшибет.

Конечно, большое движение вам не в диковинку: на шоссе, в нашей с вами родной деревне в последние годы появилось много автомобилей и мотоциклов, несущихся с бешеной скоростью, но вы ведь редко переходите шоссе — эту третью, новую зону деревни. Вы вросли корнями в сады и поля. И там по целым дням несете вахту. А вечером не спеша пересекаете границу и вступаете в зону красных домов.

Но вибрирующую границу третьей зоны вы не пересекаете. Старикам, детям и собакам это запрещено, потому что там надо быстро реагировать на всякие мелочи, разбираться в разного рода звуках, цветах, скоростях, уметь вовремя подпрыгнуть, побежать, остановиться. А вам это не по возрасту, не те у вас глаза, уши, ноги.

Вам разрешается лишь приблизиться к этой границе и смотреть на нее. И на вашу долю достается лишь дуновенье от мчащихся мимо машин, которое шевелит вашу одежду и, проникая сквозь нее, прикасается к задубевшей коже. А к шуму на границе двух зон вы можете присоединить лишь кашель, мучительный кашель астматиков.

Зато за вашей спиной — бесконечные сады и поля. Вернувшись из города, наслаждайтесь ими, наслаждайтесь, пока есть силы. И забудьте о городах.

Но разве они послушаются меня? В садах и полях они не перестанут думать о городе, особенно о новом районе многоэтажных домов. Им во что бы то ни стало захочется захватить этот район для деревни, для своих сыновей и внуков. Веками выпроваживали они сыновей и внуков в города, пугали их, выставляя напоказ свои изможденные лица, как бы говоря: «Чем скорее вы отсюда уйдете, тем лучше. Посмотрите, какие у нас согбенные спины, лица в морщинах, ступни и руки — огромные, не людские. Посмотрите, разве мы похожи на людей? Разве у людей бывают такие ноги, руки, лица?»

Меня ребенком тоже напугали старики. Дед и бабка, из которых уже песок сыпался, выползли из дома и встали под маленькой яблоней в саду.

Отец готовил телегу — везти меня в городскую школу и уже вывел из конюшни низкорослую кобылу, мать укладывала хлеб в плетеную корзинку, а у маленькой яблони шеренгой выстроились пугала: дед с бабкой да соседский старик со старухой. Потом дед позвал мою сестру, совсем еще маленькую, и чахоточного брата, которого уже давно нет в живых. Деду хотелось, чтобы дети встали рядом со стариками: пусть зрелище под яблонькой пострашней будет. Он это ловко подстроил, сделав вид, будто позвал детей, чтобы матери не мешали укладывать плетеную корзинку, а на самом деле, чтобы напугать меня. Двух стариков и двух старух ему показалось мало, чтобы нагнать на меня страх, вот он и призвал на помощь еще брата с сестренкой.

Вытаращив на меня маленькие, обведенные багрово-синей каемкой глазки, старики выставляли напоказ свои длинные, повисшие плетьми руки с искривленными, негнущимися пальцами, похожими на птичьи когти.

По бокам этой шеренги, из двух стариков и двух старух, стояли брат с сестрой. Сестре тогда еще далеко было до ее нынешнего вида, но уже тогда в ней намечались признаки теперешнего пугала: высокого, сутулого, нескладного, словно составленного из палок. Когда она стояла со стариками под яблоней, судьба уже оттиснула на ней свою печать, а потом мяла и трепала до тех пор, пока не сделала такой, какая она есть. Да, уже тогда в ней были признаки теперешнего пугала.