Владимир Шкаликов - Пища дикарей

По пути, преступник пытался выспросить, что же там случилось, но я отвечал: «На месте покажу». Я был хозяином положения и слегка этим кичился. Мне с самого начала не понравился этот парень.

Когда я при водителе и взрывнике отчитал его за отсутствие ключа, дров, воды и электричества, когда Володя уехал за электриком, а Гриша вышел подышать, зам подошёл ко мне вплотную. Он сказал: «Ты что тут устроил?» И схватил меня за грудки. Мы были одного роста. Я взял его за кисть и надавил. Он сморщился и опустился на колени. Я сказал: «А-я-яй. В рабочее время, в караульном помещении, на подчинённого, до зубов вооружённого. Это же статья!» Он встал, отошёл, сел на единственную лавку и сказал: «Ваше счастье, что мы на службе». Я ухмыльнулся: «И ваше. Машину поможете разгрузить?»

Он помог. Когда привезли электрика и пока он ходил к «воздушному рубильнику» на каком-то столбе, мы быстро и дружно перетащили всё в дом. Печка уже хорошо нагрела кухню, можно было снять полушубки. В чайнике успела закипеть снеговая вода. Хозяин предложил угоститься с устатку чаем, но гости заспешили на ужин и оставили меня одного. Брюханов строго извинился: «Вас на ужин не приглашаем, склад оставлять нельзя». Это был его реванш за все обиды. Но у меня была с собой крупа и кастрюля, я не огорчился. А к обеду следующего дня поспела хозяйка, и моя каша ей понравилась.

Иван очень смешно рассказывал, как с карабином искал по посёлку начальство и как его конвоировал на склад. Но я уже знала всю эту историю в более красочном виде, в изложении шофёра Володи. Он даже наврал, что Иван привёл Брюханова со связанными руками, толкая его стволом карабина. В конце заверил, что мне очень повезло с мужем: «С таким парнем не пропадёшь».

Ну, мне-то было важно, чтобы сам парень не пропал. Я спросила, как тут дышится. Иван даже засмеялся, как смеются малыши, когда им хорошо: «Да как тут может дышаться?! Ты посмотри, какие потолки — еле достаю! Посмотри, какие окна! Решётки бы с них поубирать, да?»

Конечно, здесь всё было комфортнее, чем на временном складе. И сам склад назывался иначе — раздаточный. Загородка из колючей проволоки охватывала целый гектар. Внутри стояли три броневых амбара на сто тонн взрывчатки. Рядом со складом был вырыт водоём, размерами с плавательный бассейн. Лес кругом стоял чистый, не горелый. И простирался этот лес во все стороны до бесконечности. Хоть и скучала я немного по горам, но они всё же теснят человека, а вот лес на равнине — это настоящий простор.

Первое неудобство через неделю привёз нам Босой. Осмотрелся в доме и вокруг, похвалил, как обжились, а потом сообщил, что теперь, на складе более высокого ранга, и требования повыше. Во-первых, будет побольше народу: не двое в смене, а четверо. Это проблема номер один. А во-вторых, медицинскую комиссию нам придётся пройти ещё раз, в самом Томске. Тут на одном из складов в окрестностях Северного работала бабулька. Она привезла на дежурство пятилетнего внучонка и дала ему поиграть револьвером. Он её застрелил. А на другом складе целый год работал шизофреник. И никто этого не знал, пока он не устроил драку в караулке. Его в милицию, а он им — справку из психодиспансера. Так вот теперь через этот диспансер придётся проходить всем. Ежегодно. И ещё через один — наркологический. На всякий случай.

Это первое неудобство показалось небольшим. Подумаешь, работать вчетвером. В доме две отдельных комнаты отдыха, поместимся. Подумаешь, слетать в Томск на медкомиссию. Иван уже достаточно восстановился, не забракуют. Он уже много ходит, и вся утренняя гимнастика у него получается в полном объёме, и дышит получше многих нераненных, потому что не пьёт и не курит. Трудно было справиться с тягой к наркотическим лекарствам. Но когда мы выгнали из его тела сильную боль, удалось справиться и с этим. Я вообще давно знала, как врач, что лучшее лекарство для молодого тела — это ещё одно молодое тело, только другого пола. У нас в институте терапию преподавал настоящий профессор, с огромной практикой. Рассказывал хрестоматийное о продлении жизни дряхлым старикам с помощью обкладывания их юными красотками. И о том, как медсёстры ложились к умирающим солдатам: «И костлявая уходила, — так он говорил. — Не тягаться скелету с живой горячей плотью». Талантливо рассказывал. И обязательно добавлял, что лучший катализатор при лечении горячей плотью — это искренняя любовь. Вот этим я, полагаю, Ивана с того света и вытащила. Да и сама спаслась. Холод внутри изрядно подтаял. Если увижу того профессора, обязательно поделюсь самонаблюдением.