Искандар Бурнашев - Твокер. Иронические рассказы из жизни офицера. Книга 1

И тут неожиданно, с левого фланга роты на расстоянии в метров сто – сто пятьдесят от солдат, вдоль цепи побежал серый длинноухий заяц. При виде его, какой-то «Кожаный Чулок» открыл огонь. Услышав стрельбу, заяц ускорил бег и побежал вдоль строя роты. Пули свистели вокруг него. Фонтанчики пыли плясали вокруг него. Но, презирая опасность, он смело летел к своей зайчихе и к своим зайчатам, которые то уж точно знают, что зайцы вовсе не трусливые, как безосновательно твердит людская молва, а хладнокровные, расчетливые и бесстрашные.

При виде зайца, бегущего вдоль цепи, каждый солдат, сначала издевательски оценивал стрелковую выучку своих товарищей, затем уверенно прицеливался в бегуна, твёрдо рассчитывая сразить его с первого выстрела. Затем, промахнувшись, в запале расстреливал все патроны, а затем недоверчиво и обескуражено смотрел на свое оружие и вслед длинноухому провокатору.

Беспорядочная стрельба, словно волна по трибуне стадиона с футбольными фанатами, прокатилась, со скоростью бегущего зайца, с одного фланга роты на другой.

И происходило это всё так быстро, что даже мы, командиры взводов не успели ничего сообразить.

Дальнейшее движение в атаку напоминало уже знаменитую «психическую атаку» из фильма о Чапаеве. Напрасно мишени злорадно поднимались в двух шагах от атакующих, напрасно командиры отделений давали бесполезные команды и целеуказания. Солдаты роты, виновато глядя в землю, со штыками наперевес шли вперёд в тишине. Слышны были только короткие очереди из танковых пулемётов. Это наши союзники танкисты пытались спасти нас от двойки.

Выйдя на рубеж атаки, солдаты с отчаянными криками «Ура!» бросились вперёд. Пробежав еще немного, они с облегчением повалились на траву, готовясь к отражению контратаки. На этом рубеже, мы приказали заменить магазины с оставшимися патронами и открыть огонь по «атакующей пехоте» противника.

По интенсивности огня стало понятно, что почти половина солдат роты, не сохранила в запале стрельбы по зайцу, и этих патронов.

После обязательных процедур, осмотра оружия и построения, мы узнали результаты стрельбы. Результаты были ошеломляющими.

Не смотря на братскую помощь героев-танкистов, не смотря на разящий шомпол в руках моего друга-посредника, наша рота получила хиленькую «тройку», показав результаты, достойные самой зелёной «молодёжи».

На построении командир роты, даже не представляя, какими словами он будет объяснять, командиру батальона о результатах стрельбы, выступил с содержательной и достаточно эмоциональной речью. Только военный человек может оценить всю красочность и образность эпитетов и синонимов, применение которых превращает казенный язык выступления командира в произведение ораторского искусства достойное Гомера. В этом выступлении стало заметно, насколько обогатился словесными оборотами язык нашего командира. Рота виновато молчала, лишь кивая понурыми головами и вздыхая.

На предложение подбросить роту в военный городок на танках, наш командир лишь возмущенно затряс головой. Потом он уехал в часть, где его ждал тяжёлый разговор с командиром батальона. А мы сокрушённо повели нашу роту в расположение, стараясь не замечать, как «кровавое Солнце позора, заходит за нашей спиной.

Мы с Димой шли во главе колонны роты, даже не зная, как нам относиться к произошедшему. Конечно же, в этом была и наша вина.

Но даже мы, не смогли не улыбнуться, услышав, как наши сержанты, обсуждая в строю пламенную речь нашего командира, возмущенно ворчали, явно обидевшись на незнакомое им новое слово, вошедшее в лексикон командира:

– А что это вдруг мы – Скифы? Скифы. Ну, виноваты, но нельзя же так, сразу – Скифы! Скажет тоже! Да ещё и Задунайские!

– Проблемы с зубами есть?

– Да вроде бы нет.

– Будут. Через год начнутся. Начнут болеть, а потом и выпадать.

Этот странный разговор произошёл в первый день нашего знакомства с новым местом службы. Мы ехали на маленьком поезде, больше похожем на большой трамвай. Такой поезд был основным транспортом, связывающим города Ордруф и Гота. Большую часть пассажиров вагона составляли советские офицеры, прапорщики и члены их семей. Любопытство распирало нас, и мы развлекали присутствующих своими наивными вопросами. Эта часть разговора возникла с нами и молодой женщиной, которая с дочкой возвращалась в Ордруф. После такого странного начала, нам рассказали, что город Ордруф располагается на стыке двух горных хребтов, что и обуславливает плохой местный климат. До и во время войны местным немецким офицерам платили двойной оклад, из-за плохого климата. А вода здесь настолько плохая, что зубы быстро разрушаются.