Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

Да, бывало, что измученные голодом солдаты пытались и таким способом добывать еду.

Чеченцы ловко использовали эти факты для того, чтобы вбить клин между частями Минобороны и МВД. Когда в селение заходила армейская колонна, чеченцы распускали провокационные слухи о грубости и воровстве эмвэдэшников. Они якобы врывались в дома, переворачивали все вверх дном, палили из автоматов по шкафам и погребам, забирали скотину и птицу, издевались над людьми. Появлялась колонна подразделения МВД — то же самое рассказывалось о частях МО.

А Кремль и правительство лихорадочно пытались выправить положение на фронте информационной войны.

От председателя Госкомпечати Сергея Грызунова потребовали монополизировать распространение всей официальной информации о боевых действиях в Чечне. Для этого был создан Временный информационный центр (жалкое подобие Совинформбюро образца 1941–1945 годов).

Московские журналисты сразу же остроумно прозвали Центр ВРИЦем и были во многом правы. ВРИЦ часто искажал информацию, передергивал факты. А порой — просто врал.

Офицеры Управления информации и печати Минобороны полковники Виталий Лаптев и Павел Норенко, прикомандированные к ВРИЦу, рассказывали мне, как гражданские информационщики «варили кашу». Когда был подбит российский военный вертолет, один из сотрудников ВРИЦа превратил его в вертолет… дудаевской армии. То же самое было с количеством убитых и раненых. Из Чечни поступала информация — уничтожен российский танк. ВРИЦ сообщал — подбит танк боевиков…

Вот почему с первых дней работы ВРИЦа ни одна из серьезных редакций не верила ему и сама занималась добычей правдивой информации.

Уже после начала войны в Минобороны поступила правительственная шифровка, в соответствии с которой Управление информации и печати МО РФ не имело права самостоятельно сообщать в СМИ какие-либо сведения о ходе операции. Эти сведения надо было направлять во ВРИЦ.

Создавалась совершенно дурацкая ситуация, при которой головная организация была напрочь отрезана от самостоятельного информирования общественности. Телефоны дежурной службы Управления информации МО накалялись от звонков российских и иностранных журналистов. А мы откровенно врали людям, говоря им, что «не располагаем информацией», хотя перед дежурным лежала самая свежая сводка Центрального командного пункта Генштаба.

Такую сводку мы обязаны были ежедневно направлять во ВРИЦ. Но перед тем как она попадала туда, ее визировало генштабовское руководство. Происходили забавные фокусы: прежде чем передать очередную сводку на ЦКП Генштаба, оперативный дежурный Объединенной группировки в Чечне визировал ее у своего начальства. Начальство это было хорошо ученое и понимало, что если передать в Москву всю правду о количестве погибших и раненых, уничтоженных единиц бронетехники, то там сделают вывод: если большие жертвы, командиры плохо организуют боевые действия. И потому урезало данные о потерях, которые передавались на Арбат.

На Арбате, в свою очередь, руководствовались той же логикой: большие жертвы — плохо управляем армией. И тоже урезали данные о потерях, прежде чем они попадали во ВРИЦ. А во ВРИЦе тоже занижали данные о потерях. Таким образом происходило многоступенчатое искажение правды о войне. Но ложь была не только с минусом, но и с плюсом. Особенно это проявлялось тогда, когда шли сообщения о количестве погибших или плененных «дудаевских боевиков», захваченного или уничтоженного оружия.

Я уже не удивлялся, когда, например, в сводке, поступившей в Генштаб из Чечни, сообщалось, что уничтожена банда, в которой было 10 человек, а на следующий день в газетах обнаруживал, что к этой цифре каким-то образом «прирос» еще один ноль. А если, например, по нашим позициям наносила внезапный удар группа чеченцев, включавшая примерно 20 человек, то кому-то этого казалось мало, и российского читателя информировали о сражении с двумя сотнями головорезов.

Поначалу даже не был налажен порядок посещения российскими и иностранными журналистами наших действующих частей. Многие из них добывали информацию так, как считали нужным. Часто случалось, что с утра московский газетчик брал интервью у одного из наших командиров в штабе Объединенной группировки, а вечером делал то же в штабе дудаевской армии. Некоторым журналистам в течение дня удавалось побывать по обе стороны фронта и нередко их оценки происходящего зависели от внимания армейского начальства, количества выпитого спиртного или съеденных шашлыков в месте ночевки дудаевского отряда…