Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

— Пусть бойцы побольше отдохнут. День будет тяжелый…

Уже к концу первого дня войсковой операции стало ясно, что пресс-служба Президента России была не осведомлена даже об элементарных вопросах организации ее информационного обеспечения. Об этом можно было судить по характеру вопросов, которые чиновники из Кремля задавали начальнику Управления информации Минобороны, дежурным офицерам. Они, например, долго выясняли, каков порядок поступления информации в Минобороны и Генштаб из войск, есть ли у нас «ответственные люди», которые «обеспечивают правильное построение информационной стратегии и тактики». Высокопарная заумность их слов и наивные вопросы указывали на то, что эти люди беспомощны.

Уже после войны бывший пресс-секретарь Ельцина Вячеслав Костиков признался:

— События в Чечне выявили полную неадекватность планирования, принятия решений и их реализации. В информационной сфере была проявлена полнейшая некомпетентность и безграмотность. Пресс-служба президента была полностью отключена от информации по Чечне. Пресс-служба Совета безопасности самоустранилась. Правительство попыталось латать информационные пробоины от точных попаданий дудаевской пропаганды, но эти меры были не подготовлены, грубы и вызвали лишь раздражение в СМИ. Меня поразило, что в преддверии ввода войск в Чечню никто не удосужился собрать главных редакторов крупнейших газет, конфиденциально проинформировать их об истоках чеченского кризиса, о целях и договориться о взаимодействии. Неудивительно, что даже в дружественной президенту и правительству прессе начался полный разнобой оценок. В результате информационная и психологическая война с Чечней (я не касаюсь военно-политических аспектов этой трагедии) при наличии у России таких информационных гигантов, как ИТАР-ТАСС, РИА «Новости», двух государственных телевизионных каналов и мощнейшего в мире радио, была полностью и позорно проиграна. Большинство информационных выпусков оказались заполненными сведениями со ссылкой на источники в Чечне. Это было настоящее «информационное Ватерлоо»…

Эти признания Костикова на редкость точны и правдивы.

Переваривая эти признания, я вспоминал, с каким алчным стремлением многие десятки наших информационных чиновников рвались к высоким начальственным креслам, когда шла их дележка, и какая безнадежная профессиональная их импотентность вдруг открылась Кремлю, когда настал час серьезной работы.

На Совете безопасности в конце ноября 1994 года уже был утвержден план силового варианта «восстановления конституционного порядка». А средства массовой информации, которые, казалось бы, должны были активно формировать общественное мнение в соответствующем направлении, вели безудержные дискуссии, надо или нет вводить войска в Чечню.

Этот раздрай был недобрым знамением.

Потом будет много разговоров: мол, Ельцина подставила его свита, в которой Егоров и Шахрай наиболее активно подталкивали президента к роковому решению. Словно у Бориса Николаевича не было своей головы на плечах…

Когда пришло время включиться в дело армейской идеологической машине, многие на Арбате увидели, что она стала похожей на ржавый трактор.

До 1991 года в Главном политическом управлении Советской Армии существовало управление спецпропаганды, в обязанности которого входило информационное и психологическое противодействие противнику. В управлении работали высококлассные специалисты. Затем в ходе реформирования ГлавПУра многих из них уволили, перевели в другие подразделения. Функции управления спецпропаганды были переданы в ГРУ.

Идеолог такого новшества — военный советник президента генерал Дмитрий Волкогонов был противником терминов «информационная война» и «психологическая война» и настаивал на том, чтобы агрессивное слово «война» было заменено на более спокойное — «оборона». Дмитрий Антонович считал, что таким образом в условиях потепления международного климата мы создадим новый облик спецпропаганды. Противостоять этой пустой идеологической казуистике никто не мог: боялись попасть в немилость такому «признанному авторитету», как Волкогонов, находившемуся на короткой ноге с Верховным.

Когда начала вызревать чеченская заваруха, между Главным управлением воспитательной работы и ГРУ пошла дискуссия о том, кто и в какой степени должен заниматься информационным прикрытием силовой акции на Северном Кавказе. Руководство ГРУ явно не горело желанием ввязываться в это дело, мотивируя свою позицию тем, что подразделение его спецпропагандистов не предназначено для проведения информационных акций на территории своей страны, да еще и против «нестандартного» противника.