Э. Дж Пирс - Дорогая миссис Бёрд… [litres]

Всю последнюю неделю на работе я была «сущей праведницей», по словам миссис Бёрд, подбирая для нее безупречные письма, к которым она бы ни за что не смогла придраться. Я отправила четыре ответа читательницам и даже протащила в журнал коротенький ответ Запутавшейся . Правда, без помощи выпивки я бы вряд ли справилась.

Банти ничего обо всем этом не знала. Мне было трудно такое держать в тайне от своей лучшей подруги, но она была так поглощена моим расставанием с Эдмундом, что решила бы, что я слегка повредилась рассудком. Честно говоря, даже если бы я убедила ее в том, что тайком отвечать на неприемлемые письма без ведома миссис Бёрд вполне нормально, я все равно зашла слишком далеко. Я играла в опасную игру и предпочитала никому не раскрываться.

В субботу утром мы с Банти сели в поезд, отправлявшийся с Ватерлоо, полный солдат, возвращавшихся в казармы или покидавших их и тех, кто тоже отправлялся к родным на выходные. Много военных ехало в Веймут, и Банти усмотрела в этом идеальную перспективу для замены Эдмунду, хотела я того или нет. Втиснувшись в забитое купе, мы весело скоротали путь до Гемпшира в компании очень любезных офицеров, уступивших нам свои места и подаривших плитку шоколада, пару сигарет, хоть мы и не курили, и три адреса, куда мы с Банти просто обязаны были написать.

Снег тихо падал, пока мы шли со станции Литтл-Уитфилд. Близилась буря родственных чувств, и Банти как нельзя лучше подбадривала меня.

– Все не так уж и плохо: теперь тебя не застрелят на фронте при исполнении репортерского долга, а могли бы, попади ты в «Ивнинг Кроникл».

– Хмм, не думаю, что они будут интересоваться тем, как дела на работе. Им не терпится перемыть косточки Эдмунду. Нам придется здорово потрудиться, чтобы их уболтать, а не то из его кишок сделают занавески.

– Звучит неплохо, – рассмеялась Банти, эффектно разбив галошей ком снега.

Прямо перед Викарадж Хилл мы свернули налево, затем на главную дорогу, с радостью увидев там же, где и всегда, высокие, могучие дубы под тяжкой ношей. В детстве с Джеком и Банти мы играли в салки под сенью этих деревьев: мчались, словно ветер, чтобы дотронуться до коры, крикнув «Я в домике!».

Когда налеты были особенно яростными, я закрывала глаза и вспоминала эти дубы, спокойные, недвижные, такие надежные. Пока они стояли там, с нами не могло случиться ничего плохого.

Свернув на Глеб-Лейн, мы увидели Пеннифилд-Хаус. Этот маленький георгианский домик окружали плакучие ивы, а его окна были сделаны так, что, казалось, весь он был построен по проекту ребенка. Я каждый раз смотрела на него с любовью. Сегодня, впрочем, меня прервал здоровый снежок, попавший в голову и сбивший мой берет. Я затарахтела, как старый отцовский автомобиль.

– Джек Лейк! – закричала я. Кто еще мог это сделать? – Джек Лейк, если ты думаешь, что это…

Мой брат вновь запустил в меня снежок, попав прямо в лицо.

– Эмми, он сбоку у ворот! – крикнула Банти, невозмутимо готовя снаряды, бросив свой чемодан. – Сейчас я его…

– Это вряд ли, старушка, – и новый снаряд просвистел возле уха Банти.

– Мазила! – взревела я, наклоняясь за снегом. – Это ты-то пилот? Тебе не на истребителе надо летать, а податься в герл-скауты!

Джек разрядил в меня обойму снарядов, каждый из которых нашел цель.

– Леди, я пытаюсь дать вам шанс! – дразнился он.

Снег попал мне за шиворот, а перчатки совсем промокли.

– Ах ты, поросенок мелкий! – крикнула я в ответ.

Это прозвучало так безнадежно, что Джек покатился со смеху. В нем было пять футов одиннадцать дюймов, во мне всего пять и четыре.

– Как мы попадем внутрь? – шепнула Банти, которой тоже прилетело прямо в лицо: сейчас она была похожа на фонарь Белиши. – Он, должно быть, устроил засаду у черного хода.

Я фыркнула. Конечно, устроил. Как прекрасно: Европа, раздираемая войной, развязанной безумцем, Британия, сражавшаяся за свободный мир, и мы втроем, словно дети, играем в снежки. Казалось, что ничего не изменилось с тех пор, когда все было просто и мама с папой могли защитить нас от всего, что бы ни случилось.

– Нам остается одно, Бантс, – прошептала я в ответ. – Шарфы к бою, идем на таран.

Мы спрятали лица за промокшими шарфами. Банти натянула шляпку, а я оставила свой берет валяться посреди дороги.

Миссия была невыполнима, но мы были непреклонны и выиграли десять ярдов, бомбардируя моего братца снежками. В своей шинели и кожаных перчатках на расстоянии он был неуязвим, но мы подобрались ближе, и теперь он смеялся, глотая снег.