Николай Лобко - Варенька

— Встреча с милицией иногда завершается составлением протокола, — быстро спускаясь с лестницы, рассуждал он. — Проявим скромность и предусмотрительно уйдем от бюрократических формальностей. Такая роскошь нам ни к чему, тем более что наше дело, как говорится, на мази. Досадно, конечно, что нагрянувшая с нами власть оказалась явно худосочной, без масштаба и возможностей, однако не все потеряно!

Взбешенная неудачей и поспешным бегством, готовая вспылить и наговорить кучу дерзостей, Капитолина Николаевна, придержав шаг на последней ступеньке, резко оглянулась. Ей было не до шуток! Она даже забыла про свой страх перед немилостивым супругом.

Но Савва Христофорович ободряюще улыбнулся ей, привычно скользнул ладонью по своему гладко выбритому подбородку и проскочил мимо. Созревал новый, более тонкий план, в успехе которого он не сомневался.

Со слов Амелиной Савва знал, что Варенькин отчим-композитор страшно опасается всяческих неприятностей, которые могут показать его персону в невыгодном свете перед обществом и потому как-то дурно повлиять на творческую карьеру. Этим обстоятельством и решил воспользоваться предприимчивый мошенник. Следовало только написать письмо Екатерине Ивановне, в котором настойчиво попросить, чтобы она немедленно и энергично вмешалась в судьбу своей девочки. Чтобы как мать, она потребовала от властей немедленной помощи и возвращения несовершеннолетней дочери в дом тетки, которой одной доверено ее воспитание.

Письмо надлежало закончить прозрачным намеком, что-де любое другое решение немедленно вызовет большой скандал, от которого не поздоровится не только самой Екатерине Ивановне, но и ее боязливому супругу.

Как в этом случае поступит Екатерина Ивановна, Савва не сомневался. Ведь выбора ей не предоставлялось. Ну а в ее годы рискнуть на второй развод — предприятие явно бесперспективное, чреватое всяческими неудобствами, неприятностями и, в конечном счете, одиночеством. К тому же, если потребуется, можно будет черкнуть письмецо и самому композитору. Уж тот наверняка скандала не допустит. Да и глупо было бы из-за чужой дочки страдать, объясняться, каяться. У Саввы Христофоровича было свое понимание людей.

Однако все это он припасал на крайний случай в расчете, может, еще когда-то в будущем надежный ход пригодится, скажем, при окончательных расчетах, чтобы больше денег у родителей выудить. А сейчас ему хотелось ликвидировать конфликт на месте, собственными силами.

На этот раз торопиться не следовало.

Выждав время, достаточное для того, чтобы налет Капитолины Николаевны на общежитие позабылся да и все присутствовавшие там поуспокоились, он выследил, когда Варенька без подруг пошла в молочную, и у крыльца магазина ловко разыграл неожиданную встречу с ней.

— Варвара! — удивленно расширил он глаза. — Какими судьбами?

— Сырки на завтрак купила, — показала она кулек и пояснила: — На смену встаем рано. Так мы дома, чтобы не тратить зря время.

— Но, я смотрю, у тебя тот аппетитик, голубушка! — щелкнув пальцем по кульку, добродушно засмеялся он.

— Ой, что вы, дядя Савва, — смущенно улыбнулась она и даже чуть покраснела. — Здесь на всех.

— А почему этим занимаешься ты, а не они? — придирчиво встревожился Савва Христофорович, будто его в самом деле взволновало заявление девочки.

— А мы по очереди. Сегодня — моя.

— Тогда хвалю, правильно делаете, — он опять засмеялся, добродушно, открыто, ласково. — Видать, хорошие подружки попались.

— Очень.

Они шли вечерней улицей. Быстро темнело, но огни еще не зажигали. Прохожих встречалось не много. Савва Христофорович не торопился, заметно сдерживал шаг, иногда останавливался, глядел по сторонам.

— По дому не скучаешь? — спросил он просто, будто вскользь.

Вареньку вопрос застиг врасплох. Она помедлила с ответом. А потом сказала едва слышно, однако очень твердо и откровенно:

— Нет.

— Понимаю, — шумно вздохнул Савва Христофорович с подчеркнутым сочувствием, — хотя и не одобряю. Все же в этой комнате бабушка твоя жила, да и не один годок.

Девочка сразу опустила голову.

— Конечно, — делая вид будто ничего не заметил, продолжал Савва Христофорович с оттенком скорби, — мы оба отменно знаем твою тетку. Прямо скажем, характер не золото. Вспыльчивая, крикливая, из-за пустяка готова на любую ссору. Словом, все язвы проклятого прошлого. Но у нее доброе, отзывчивое и, главное, очень привязчивое и отходчивое сердце. Сколько лет жизни безропотно отдала она, чтобы заменить тебе мать, вырастить из тебя настоящего, советского человека. Сейчас ты и на фабрику и еще куда захочется. Пожалуйста! Вот за сырками без провожатого, самостоятельно, по темным улицам. А ведь после бабушки… сама знаешь, какой осталась. Ребенок малый, несмышленый, каждый обидеть может. Глаз да глаз нужен, а мамочки близко нет. Одна тетка и за маму, и за папу, и за всех на свете…