Николай Лобко - Варенька

Прощаясь с девушками, Анастасия Михайловна улыбнулась Вареньке:

— Привыкаешь?

— Мне кажется, я всегда была здесь, с ними, — призналась она…

Инженеры тоже не сразу нашли правильное решение поставленной перед ними задачи. Наконец по их предложению Николай обтянул кожей передние щечки челночных коробок, установил специально изготовленные удлиненные клапаны.

Уточная нить перестала рваться.

— Теперь и скорость повысить можно, — облегченно вздохнули девушки.

В выходной бригада наладчиков сменила шкивы на групповых моторах. А в понедельник утром появилась «молния»:

«Станки первой бригады 26-го комсомольского комплекта работают со скоростью 260 оборотов главного вала в минуту!»

Неделю спустя Николай, Нина и Варенька успешно сдали вступительные экзамены и были зачислены на первый курс вечернего отделения текстильного техникума.

Варенька ходила по фабрике именинницей. От избытка радости она будто светилась.

Как казалось Савве Христофоровичу, еще никогда и никого он не ждал с таким быстро нарастающим нетерпением, как Вареньку. Вначале он полагал, что она приходила в те часы, когда никого не было дома, и называл себя безмозглым ослом за то, что не договорился с девочкой о времени. Потом-де смены, в которых она работает, мешают, а может, приболела или подготовка к экзаменам захлестнула. Наконец решил: хочет заработать деньжат, купить обнову и в ней явиться. Глядите, мол, какая я нарядная! «Ну что ж, — добродушничал он, — копи, копи капитал, деньги еще никому не мешали». Конечно, все предположения можно было легко проверить, но Савва крепился. Он не хотел признаться в своем поражении даже самому себе. «Не стану я перед девчонкой унижаться, — успокаивал он себя. — Никуда она не денется. Придет!»

Однако шли дни, недели, а Варенька не появлялась.

Савва Христофорович нервничал, бесился. Весь предстоящий разговор с Варенькой он продумал до последнего слова. Строго предупредил Амелину, чтобы она прикусила свой язык.

— Голову оторву, — пригрозил он.

Наконец нервы не выдержали. Савва Христофорович подстерег девочку возле булочной.

Однако на этот раз их беседа не затянулась.

— Обманула? — осуждающе уставился он на нее своими черными, выпуклыми глазами и добавил строго: — Нехорошо. Тетка — не камень, ждет.

— Я не приду, — сказала она. — На старой квартире мне делать нечего.

Савва Христофорович понял, решение девочки непреклонно.

— Ну что ж, — глаза его зло сощурились. — Как говорится сама себя раба бьет… Только учти, звонок испортился. В дверь придется стучать. Долго стучать, пока я услышу и, может быть, открою.

Он крутнулся на каблуках и быстро зашагал прочь, твердо решив не миндальничать. Послать надо сразу два письма. Одно — Екатерине Ивановне, другое, для верности, ее супругу, композитору…

Угрозе Саввы Христофоровича Варенька не придала большого значения. Мало ли что говорит человек в сердцах. Тетя Лина тоже, когда распалится, накричит всего, что было и не было. А пройдет время, поостынет, одумается и начнет к бабушке Елизавете Васильевне подлаживаться. Понимает, не хорошо поступила.

Девочке припомнились последние минуты пребывания на старой квартире. Представилась исступленно орущая тетя Лина. Дядя Савва, нажав ногой на чемодан, не дал даже сдвинуть его с места. Говорил он спокойно, с легкой усмешкой. Но выпуклые глаза его тогда сузились, и он глядел так, словно хотел ими убить.

Жаль, конечно, что все так не ладно получилось, но теперь ни к чему это вспоминать. Тетя Лина погорячилась, а дядя Савва рассердился. Ведь уход племянницы для них был совсем неожиданным. К тому же последнее время их отношения к ней заметно изменились к лучшему. Ей купили новое красивое платье, отпускали погулять, значительную часть домашних работ приняла на себя тетя Лина. А дядя Савва уже не кричал: «Фигаро, папирос!..» Кудряш поступил дурно с ней, но они-то в этом не виноваты. Да и Кудряш наверняка не позволил бы себе вольностей, если бы она была с ним построже. В доброй душе девочки все злое и недоброе быстро забывалось.

«Ну и что ж, что дядя Савва сказал неправду, будто тетя Лина больна? — рассуждала она. — Ведь сделал он это не для того, чтобы отогнать меня или обидеть, а чтобы пригласить к себе, поговорить, может, сказать что-то очень ласковое, хорошее, отчего и у самого на сердце стало бы легче. Ведь и тете Лине, наверное, неприятно от всего, что произошло между нами. А ведь произошло по моей вине. Это я, не спросив их совета, пошла с бабушкой и устроилась на фабрику. Я во всем виновата!..»