Николай Лобко - Варенька

А что если у них любовь? По молодости Варенька еще не знает границ и меры… Узнать бы, зачем она сюда пришла… Проще всего вызвать и спросить. Но как она примет постороннее вмешательство? Ведь столько лет не виделись!

К кому еще можно обратиться? К тетке? Но скажет ли она правду? А если к соседке, к Елизавете Васильевне? Помнится, Варенька говорила, что старая ткачиха к ней хорошо относится. Девочка даже своей бабушкой ее называла.

Но как быть с собранием профоргов?

Нина еще раз оглянулась на окна ресторана.

— Нет, я должна все выяснить!

Она круто повернулась, быстро дошла до угла и, сокращая дорогу, побежала по переулку…

Из ресторана Кудряш и Варенька вышли не скоро.

Девушка громко смеялась. Выпила она немного, однако захмелела и, нетвердо ступая ногами, навалилась на руку своего приятеля.

— И почему мне сегодня петь охота? — удивлялась она.

Редкие в этот час прохожие неодобрительно оглядывались на них.

— Тише, милиционер услышит, — опасливо предупредил Кудряш; решив, что настало время действовать, многозначительно сказал: — Ты меня держись!

— Держусь, — смеялась она, хватаясь за рукав его пиджака.

— Да не о том я, — досадливо поморщился он. — Меня слушайся. Понятно?

— Понятно и даже очень…

Через двор Варенька шла одна. Ей было очень весело и, чтобы громко не расхохотаться, она прикрывала рот ладонью. В некотором отдалении от нее следовал Кудряш. И хотя вокруг не было видно ни души, он внимательно поглядывал по сторонам. Девушку он нагнал в подъезде у лестницы и сразу попытался обнять ее.

Варенька, смеясь, отмахнулась. Но он не отступил, обнял ее, поцеловал.

Не сердясь на него, она вырвалась, взбежала по лестнице и потянулась к звонку. Но он успел схватить ее сзади и снова сжать в объятиях.

Смутно ощущая опасность, она попыталась вырваться, но не могла этого сделать.

— Пусти, — попросила Варенька.

Скользнув взглядом вверх по лестнице, Кудряш прислушался. Во всем лестничном пролете, кроме них, никого не было. Тогда, зажав своими губами губы девушки, он стал клонить ее к зашарканному ногами полу.

Варенька отчаянно сопротивлялась, но ловкий Кудряш был не по ее силенкам. И все же девушке удалось толкнуть ногой стоящую рядом железную мусорницу. Громыхая по ступенькам, она покатилась вниз.

Кудряш испуганно вскинулся.

— Бабушка! — вскрикнула Варенька.

Парень отшвырнул девушку и быстро сбежал вниз. На лестничную площадку вышла Елизавета Васильевна.

— Что с тобой? — спросила она.

— Бабушка, — рыдая, прижалась к ней Варенька.

Елизавета Васильевна увела ее к себе и ни о чем не стала расспрашивать. Она только сказала:

— Не по пути тебе с ними, родная…

Долго в эту ночь не могла уснуть Варенька. Многое передумала, будто всю свою жизнь перебрала в уме. Не хотела осуждать родителей, но все к тому сводилось. Только для себя счастья искали, о себе заботились, а ее кинули, чтобы не мешала жить так, как им хотелось. И даже когда она сама потянулась к ним за помощью, они ее не поддержали. Она стала… лишней. Горькое и обидное слово!

Тетку она не любила, понимала, что Амелина держит ее из-за выгоды. Дядю Савву так и не успела разгадать. Вначале он казался грубым, злым, вспоминал о ней только, когда нужно было послать за папиросами. Но за последнее время он неузнаваемо изменился, стал приветливым, обещал еще одно новое платье купить. Правда, при этом он очень странно усмехался и загадочно подмигивал:

— Ничего, девочка, не тушуйся, отработаешь!..

Но это не тревожило Вареньку. От работы она никогда не отказывалась и готова была выполнять по дому все, что ей прикажут. К тому же Савва Христофорович совсем не обязан тратиться на нее.

Из всех родных одна покойница бабушка относилась к ней всегда без всяких расчетов, заботливо, с душой. О себе мало думала, все о внучке, было бы ей хорошо.

Варенька лежала ничком, закусив уголок наволочки, и плакала.

Чужие оказались ближе родных. Многих она вспоминала с хорошим, теплым чувством глубокой благодарности. Приятно было, роясь в памяти, снова представить себе их лица, голоса.

Вот заботливо склонилась учительница Нина Алексеевна.

— Что, с тобой? — спросила она.

Начальник железнодорожной милиции протянул ей свой ужин.

— Мне тут одному многовато.

Вскинул растопыренные пальцы Абахидзе:

— За угол повернешь — стадион!

— Ты сказала, четырнадцатая квартира? — ободряюще улыбнулась Вера Михайловна.