Николай Лобко - Варенька

— А у тебя самосвал есть? — спросил Вова.

— Нет, — ответила Варенька.

— Возьми мой, — предложил мальчик.

Неожиданно подпрыгнула механическая лягушка.

Девочка испуганно вскрикнула, под дружный смех братьев отпрянула назад, но тут же, поняв, что страх ее напрасен, весело расхохоталась.

— Коля, Вова, в школу, — напомнила мама.

— Успеем, — недовольно поморщились братья.

Сегодня им особенно не хотелось уходить из дому.

Для Вареньки началось удивительное время. Несколько дней подряд она ходила с Татьяной Дмитриевной по магазинам. Невысокого роста, в меру полная, белокурая, внимательная и заботливая женщина сразу расположила к себе сердце девочки. Варенька была почти влюблена в нее и, после того как подсказал отец, охотно стала называть ее мамой Таней.

Новая мама не жалела денег на покупку Вареньке платьев, белья, обуви. Летнее пальто из красивой светло-оливковой ткани заказали в ателье. Старый, потрепанный портфель для книг был заменен новым, причем точно таким, какие имелись у братьев. Вообще Татьяна Дмитриевна старалась относиться ко всем детям одинаково, но порой казалось, что она отдает Вареньке предпочтение. Это обстоятельство особенно радовало отца.

Спала Варенька на диване в небольшой комнате с балконом, которую все в доме называли папиным кабинетом. Ночью, когда оставляли форточку открытой, сюда явственно доносился шум моря. Прислушиваясь к нему, девочка думала, что было бы очень хорошо, если бы сюда вдруг приехала бабушка Елизавета Васильевна. О тете Лине она почти не вспоминала.

Вареньку определили в одну школу с братьями. Ее поездка почти не отразилась на учебе, во всяком случае новая ученица в знаниях не отставала от своих одноклассников.

В свободное от занятий время Варенька помогала маме Тане по хозяйству. Поручались ей работы легкие и небольшие. Покончив с домашними делами, они обе садились за пяльцы. Татьяна Дмитриевна чудесно вышивала шелком и старательно передавала это умение своей новой дочке, с которой постепенно завязывалась хорошая дружба.

В выходные дни вся семья отправлялась в кино или в театр.

Большое впечатление на Вареньку произвел цирк, в котором она никогда раньше не бывала. Страшно волнуясь, чуть дыша, смотрела она, как под самым куполом на трапециях кувыркались воздушные гимнасты. Один из них, сильно раскачавшись, вдруг оторвался от перекладины. Варенька громко вскрикнула, но уже в следующее мгновение засмеялась. Гимнаст успел ловко ухватиться за руки, вовремя протянутые его партнером.

Скоро темноволосую, кареглазую, скромную девочку заметили соседи по дому. Она была со всеми одинаково приветлива, со старшими всегда здоровалась, внимательно относилась к малышам. Заплачет какой-нибудь, она тотчас к нему, быстро найдет нужные слова, успокоит.

— Хорошая девочка, — единодушно решили соседи.

— Я очень довольна ею, — откровенно признавалась Татьяна Дмитриевна. — В нашей квартире появилась вторая хозяйка.

— Ну как же, давно известно, дочка — мамина помощница, — было общим мнением.

И все же стряслась беда над Варенькой. И началось это с небольшого.

Окруженная заботой, Варенька быстро окрепла, посвежела, похорошела.

— Красавица дочка растет, — любуясь ею, восхищался отец и однажды добавил: — Вся в мать!

Сорвалось нечаянное слово.

Александр Константинович моментально понял, какую неосторожность он допустил. Вспыхнув весь, метнул взгляд в сторону, где у окна сидела за вышивкой жена. Она, видимо, это почувствовала и, нагнув голову ниже к пяльцам, отвернулась к свету. Варенька тоже глянула на нее, потом на отца и, неслышно ступая по ковру, направилась в соседнюю комнату, где что-то мастерили братья.

Чтобы как-то нарушить ставшее вдруг нестерпимым молчание, Александр Константинович шумно поднялся с дивана, на котором сидел. Подбоченясь, прошелся несколько раз по комнате, насвистывая бравурный марш, но это не ослабило напряженности. Тогда он заговорил о своем проекте постройки детского санатория на берегу Черного моря. В семье эта тема была излюбленной. Даже самый маленький, Вова, который только в этом году начал посещать школу, и тот проявлял к ней интерес. Правда, его занимали главным образом некоторые частности планируемого огромного сооружения: будет ли мраморная лестница спускаться до самого моря, не оборвется ли трос фуникулера.

Заречный говорил громко, убедительно, вдохновенно, но фразы будто падали в пустоту, не вызывая никаких отзвуков. Словно он один находился в комнате. Растерявшись под конец, Александр Константинович умолк и, немного помедлив, подошел к жене.