Дарья Сойфер - Диагноз - любовь

Вкатили в блок, сразу анализы, УЗИ. Так и есть, полный живот крови, повреждения печени.

…Операция шла три часа. Разрывы подшили, клиента вытащили. Только выползая в коридор, Паша осознал, что ноги подкашиваются, а поясница онемела. Роба липла к телу.

– Доктор, как Володя? – к нему подскочила кудрявая полная женщина с заплаканными глазами и вцепилась в его запястье.

– Он стабилен, мы сделали все, что могли. Хотя состояние остается тяжелым. Его перевели в реанимацию.

– Но он поправится, да? – столько надежды в этом вопросе, столько веры, что больше всего Паше хотелось похлопать ее по плечу и заверить, что с Володей все будет хорошо.

Но он не мог. Ни в коем случае не обнадеживать, пока не будет железной уверенности. А откуда ей взяться? Критические сутки после операции, да и потом… Мало ли случаев. Паша не знал, что будет с ним самим через полчаса, а тут Володя, которого собирали как воду решетом. Такая специфика работы: обещать хорошего нельзя, предупреждать о плохом – пожалуйста. Попробуй скажи, что Володя через пару недель начнет вставать. А пойдет что-нибудь не так – и начнут валить осложнения на врачей, забыв о том, кто пьяным сел за руль.

– Прогнозы делать рано, – сдержанно сообщил Паша. – Давайте переждем сутки и посмотрим на его состояние. Операция была сложной.

– Да-да, я понимаю, – женщина деловито закивала и полезла в сумочку. – Вот, возьмите, доктор, – и стала пихать свернутую купюру.

Паша устало вздохнул. Реверансы с деньгами – меньшее, чего он сейчас хотел. На что они рассчитывают? Что пациент сразу начнет поправляться? Что без денег хирург пойдет и вернет все, как было? Как ни крути, унизительная ситуация.

– Не надо, – он отстранился.

– Пожалуйста!

– Женщина, отойдите. Я ничего не возьму, – и уворачиваясь от ее цепких рук, поспешил в ординаторскую.

– Пал Дмитрич, вы домой? – догнала его Таня.

– Сейчас, перекушу, историю заполню, обойду вчерашних… И да, домой. А вы?

– Я побегу, надо на дачу собираться. Может, к нам в сестринскую заглянете? Я из дома лобио принесла… Кстати, Сильверстова уже Черемисов забрал в операционную, если вам интересно.

– Спасибо, Танюш, в другой раз попробую. А у Лукьяновой что?

– Плохо все.

– Потеряли?

– Да нет вроде. Там кома… Вообще ничего не ясно. Тамара Сергеевна никакая, Юля говорит, ее лучше не трогать. Курить ушла.

И Паше было жаль Лукьянову. Резкая, злая на язык… Из тех, у кого все мужики – грязные волосатые животные. И потому друзьями они не были. Но куда деваться с подлодки? И пациенты такие всегда тяжко, и хуже всего – начальство. Отчет по летальности и без того вышел прискорбным… Сволочь все-таки этот Сильверстов, не мог лечь в апреле? Планово бы прооперировали, улучшили бы статистику. Но нет, ведь надо было – аккурат первого мая.

Прокуратура дрючит начальство, сыпет расследованиями, начальство дрючит врачей. Седьмой больнице еще меньше повезло, к ним вечно «Скорая» свозит без пяти минут покойников. И каждый изгаляется, как может, дошло до того, что заставляют по первому чиху направлять на плановую операцию. Логика безупречная: чем больше полипов они удалят, тем радужнее цифры. Пойти, что ли, сельским лекарем?

Зато пациенты порадовали. Умнов с прободной оклемался, полуночный мотоциклист стабилен, и даже бабулька с непроходом [2] Кишечная непроходимость (медицинский жаргон). , которую вчера привезли в полубессознательном состоянии, потому что осел-терапевт не распознал диагноз и понавыписывал таблеток, успела с утра причесаться и при полном параде ожидала обхода.

– Павел Дмитриевич, доброе утро, – аккуратно выговорила она, кокетливо поджимая губы.

– Якушева, порадуйте меня, расскажите о своем самочувствии.

– Доктор, вы – волшебник.

– Для прекрасной дамы – буду кем угодно.

Румянец на морщинистых щеках, скромно потупленные глазки… Ему не жалко, а старушка взбодрилась. Проверил швы, для ее возраста – очень даже.

– Не скучайте, красавица моя. И слушайтесь медсестер, – и, весело подмигнув, под ее смущенное «Павел Дмитриевич!» направился к двери.

Вот что с ним не так? Навешать комплиментов семидесятилетней Якушевой – проще простого, а Веронику опять дразнил как мальчишка. Понимал, что не стоит, а с языка сами собой слетали глупые подколки. Обидел только и разозлил. А если она из-за этого в больницу не приезжала? Надо будет узнать, что там.

– Простите, а меня скоро выпишут? – окликнула его женщина с недовольно искривленными тонкими губами.