Дарья Сойфер - Укротить ловеласа

Дирижер заморгал, очнулся и тут же сделал вид, что его чужая личная жизнь не волнует совершенно.

– Да-да, ребят, – деловито закивал он. – Расходимся.

– А как же концерт в Архангельском? – спросила Алина.

– Да, не знаю, как остальные, а я готов подписать все, что нужно, – Сева встал со своего места.

– И я! – подскочила следом флейтистка.

– Где бумаги?! – присоединился к ним альтист Саша.

– С этим разберемся позже, – холодно ответила Надя. – Я еще должна все обдумать по новой.

– Так мы подождем! – Вторая скрипачка подобострастно заулыбалась.

– Вам сказано: позже! – Дирижер запоздало включил авторитет. – Разошлись все, и вам позвонят, как только что-то станет известно. Но лично я, – и он сделал подобие реверанса в сторону Нади, – с удовольствием бы поучаствовал в концерте с таким прекрасным дуэтом.

– Дуэтом?! – возмущенно выдохнул Платон. – Да я с этим… С этим… Да я с ним на одном поле не сяду…

– Как будто тебя кто просил! – Игорь хмыкнул. – Дуэт… Скажете тоже!

– Так, хватит! – не сдержалась Надя, пока они не прошлись по всем «Временам года» и не полопали себе все струны. – Давайте отойдем в сторонку. И поставьте уже, ради бога, виолончели!

Платон с Игорем неохотно переглянулись, как два драчуна, которых поймали за шкирку, и уныло поплелись за Надей в дальний угол зала. Когда студенты остались вне зоны слышимости, она развернулась к мужчинам и выжидающе скрестила руки на груди.

– Ну? И что это значило? – требовательно осведомилась она у Платона.

– Надь, все в порядке, мне ты можешь сказать, – он сделал лицо декабриста, готового с отвагой выслушать свой смертный приговор. – Я все пойму.

– Недаром все его считали гением, – качнул головой Игорь. – Бетховен оглох, Ван Гог ухо себе отрезал, у Барабаша пошатнулась крыша… Тебе осталось только умереть молодым – и все, считай, вписал себя в вечность.

– И ты еще можешь шутить? – презрительно скривился Платон. – Уж вел бы себя как мужик, признался бы…

– Платош, – мягко прервала его Надя тем тихим монотонным голосом, каким обычно заговаривают умалишенных. – С чего ты все это взял?

– Я же звонил вам, когда вы были в этом центре, – Барабаш нахмурился.

– И что? У меня там жена брата была, – пояснила Надя. – Да мало ли, зачем бы мы туда поехали!

– Вот и я так сначала подумал. Не поверил ему, – и он недобро покосился на Игоря, – он ведь и соврать мог.

– По себе судим, да? – мгновенно отреагировал тот.

– Тише, – Надя подняла руку и умоляюще взглянула на Игоря, а потом снова на Платона. – И что было дальше?

– Дальше я поехал к тебе домой, – признался он без особого энтузиазма. – Ну, к твоим родителям.

– К моим… – она аж слюной поперхнулась и закашлялась.

– Ну да, – Платон услужливо похлопал ее между лопатками. – Ты же сама говорила, что не хочешь меня больше видеть. Ну, я подумал, что лучше тогда спрошу у кого-нибудь из твоих родных… Они-то должны знать…

– И?… – просипела Надя, отдышавшись.

– Вот и все, – обреченно изрек Платон. – Дома были только твои брат и сестра. Которые младшие. И Маша все мне рассказала. Что ты меня ненавидишь, что ты теперь с Игорем и вообще ждешь от него ребенка…

С минуту Надя просто пялилась на Платона, будто он резко перешел с русского на латынь. Потом странно дернула головой, покачнулась и, облокотившись о стену, закрыла лицо ладонью.

– Машка… – прошипела она. – Вот же коза драная! Поедешь ты у меня в этом году на Казантип, как же!

– А если и так, твое-то какое дело? – влез Игорь, воинственно глядя на соперника. – Неужели ты думаешь, что если бы Надя была от меня беременна, я бы подпустил тебя к своему ребенку? Чтобы ты вырастил очередного избалованного мамсика?

– Минуточку! – напрягся Платон. – Что значит «если бы»? Вы что, не… В смысле… Она не…

– Нет, я не беременна, – Надя потерла виски, стараясь прийти в себя. – Не была и в ближайшее время не собираюсь. И уж точно не от Игоря. Игорь, прости.

– Обидно, конечно, но я переживу, – дернул плечом Заславцев.

– Но вот ты мне скажи, – Надя склонила голову набок, изучая Платона. – Чего ты так завелся? Нет, я рада, конечно, что ты впрягся за меня с работой и даже ребенка чужого решил воспитать… Но зачем тебе все это?! Или Ларионова тебя отбрила с концами?

– Ольга? Она мне сразу понравилась, – Игорь не преминул кольнуть старого врага.

– Вот и забирай, – фыркнул Платон. – Вы друг друга стоите. А при чем здесь вообще она?

Надины мозговые шестеренки заскрипели, застопорились и встали окончательно. Теперь она вообще перестала понимать, что творилось с Платоном. Либо сошла с ума она, либо он существовал в какой-то своей реальности, где под логикой подразумевается нечто иное.