Юлия Беломлинская - Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин

— Дави на газ!!!

Эти гордятся:

— Америка — это мы!

И вполне по праву. Крепкая кость — как и наше казачество. Да, и тем и другим есть, чем гордится. Но гордость — родная сестра гордыни, а гордыню — христианский Бог, которому молятся и те, и другие — не шибко жалует…

В Индиане, в университетском городке Блюмингтон находится самая крупная в Америке русская библиотека. Мой дом был в 10-и минутах ходьбы от нее. Наверное, поэтому и машину водить не выучилась — в супермаркет мы с дочкой ходили пешком, дочка придумала связывать целлофановые мешки по две штуки и вешать на плечи — оказывается это старый деревенский способ, а больше мне никуда было не нужно в этом городке — только в библиотеку.

Вот оно — знание, ответы на все вопросы, голоса из-под земли, из-под

МОЕЙ русской земли — они были рядом; вышла из дома и через 10 минут уже слушаешь крик, стон или неторопливый рассказ…

Вот питерский профсоюз железнодорожников — одна из последних, яростных попыток несуществующего рабочего класса все же осуществиться.

Вот продотряд — во главе двоюродный дедушка, он «за хлебом для детей питерских рабочих», он почему-то твердо уверен, что если голодать будут дети не в Питере, а в деревне Малые Хренки, то в мире от этого прибавится счастья и справедливости. В результате, дети поумирали и в деревне, и в Питере, да и своих детей двоюродный дедушка не уберег.

А вот — Батька Махно идет себе по Парижу:

— Месье, купите марионетку!

Он, оказывается — Папа Карло!

И Русский Париж шел, плача, за его гробом.

А убийцу Петлюры, оправданного прямо в зале суда, вынесли на руках и забросали цветами. Тоже Русский Париж. А из телевизора, учебников по истории и прогрессивного фильма «Россия, которую мы потеряли» смутно представляется что «Махно-Петлюра» — это некое общее неприятное животное о двух головах.

Вот « Красная книга» — донской казак написал историю погромов в Гражданскую войну, и Господь пожаловал его за это смертью от старости, редкость для того поколения — дар Господень чистой душе, а может он денно и нощно мечтал о смерти — там в Париже?

Вот мой дед — красный матрос, еврей, атеист — учит меня семилетнюю молиться Николе Морскому:

— Святой Никола внучку русского моряка никогда в беде не бросит!

…И бросала его молодость на кронштадский лед. А других на «Белую лошадь» и «Красную горку».

Все уже мертвы, и победители и побежденные, но нам издали если что и видно — то только кровь, а любовь уж вовсе не разглядеть. А из-под земли о любви говорят не меньше, чем о крови.

Я прочла не только печально известное тем, что его никто не осилил, «Красное колесо», (и еще больше прослыла городской сумасшедшей, утверждая, что это замечательная книга — о любви; смеются, а ведь на всей земле, до конца дочитали, только я да Дора Штурман, учительница-пенсионерка из Израиля — говорят, есть еще какая то Ленка в Париже — надо бы с ней списаться), но и все источники, коими пользовался Исаич. Все эти стоны из могил впечатляют, но сантиментов лишают начисто: уже ни над кем не заплачешь — от излишнего знания перестаешь видеть малые слезки — все выстраивается в одну огромную мозаику, которую укладывает кто-то с умыслом и четким рисунком, в результате своих ученых штудий, полностью в идею этого рисунка въехала и теперь отвечу за козла, каждому, у кого найдется хотя бы полчаса — послушать, но человеки в результате, превратились в моем сознании в цветные кусочки смальты — и как же их теперь пожалеть?

Вот и приходится жалеть только ближнего своего — кто поближе подвернется — изблизи хорошо видать, что это не божье стеклушко, а напротив «хьюмен бин» — человечья фасолина.

Одним словом, обнаружив, что Родина у меня трофейная и язык — тоже, а сама я происхожу из рода зверских завоевателей, я решила дедовское занятие продолжить, но Америку завоевывать было неинтересно, потому что она — на все согласная — ее не надо закидывать на лошадиный круп — вот она лежит перед тобой, по крайней мере, к Америке я явно опоздала. Главным завоеванием — Землей Обетованной так и осталась Россия и совсем уж было горько оттого, что в Америке ее нету. Тогда я решила попытаться ее вырастить — вырастить из слов — из ничего — но так колдовство и происходит. В общем, так вышло, что и мне пришлось выскочить из окопа в некую метафизическую атаку, а уж СВОИ — они всегда СВОИ, и на этот раз не пожалели патронов на мою спину. В конце концов, метафизические эти патроны привели к физическим ведрам, полным моей крови — я так думаю, что ведра три набралось — может и больше, чем вытекло из дедушек за две войны…