Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Нет, не обращайте на Европу чересчур много внимания, она, право, того не стоит. Вас, только вырвавшихся из Союза, сейчас поразит и привлечёт любая западная страна. Отсюда Европа предстаёт жалковатой, нищей, тощей старухой. Все ваши теперешние невзгоды забудутся в Америке моментально, и вы, оглянувшись на сегодняшнее, поймёте, как вы были наивны, и как богаты теперь, то есть в будущем. Вот почему не унывайте, ибо, как говорят клошары, деньги придут, но и уйдут. Между прочим, в Италии всё дешевле — отчего вы не поехали туда? И почему вы из „Хиаса“ перешли в фонд „Каритас“. „Каритас“ — не совсем то, что вам нужно, он не гарантирует непременное попадание в США, постарайтесь перейти в „Толстовский Фонд“.

Возникает вопрос с гарантийной бумагой, эта штука довольно хлопотная. Нам кажется, есть способы попроще переправить вас к нам, в Лос-Анджелес. Об этих способах мы и узнаем буквально в следующее воскресенье, в замечательном штате Вермонт, где каждое лето фонтанирует знаменитая русская школа при Норвичском университете, и где всякую неделю, по выходным, собирается наша замечательная православная и жидовствующая молодёжь на чашку водки и бочку пива в местном и довольно-таки горном кабаре „Четыре Времени Года“, хозяин коего — Фома Джонсон, ирландский краснобородый человек без всяких видов на будущее, но с потрясающим видом из окна. Вы с ним непременно познакомитесь, когда и вы окажетесь в Вермонте.

Хочу вам кое-что рассказать про будущую нашу-вашу жизнь на побережье Калифорнии. Не беспокойтесь, что вы нас стесните: дом наш огромный по русским понятиям — примерно двести квадратных метров, плюс — небольшой, но цветущий сад. В доме есть, как бы, две половины, мы вам отдадим одну половину. Жильё ваше будет значительно лучше, чем всё, что возможно найти в Калифорнии, если учитывать бесплатность, близость к океану, чистоту воздуха, изолированность от суеты и шума большого города, а также нашу к вам полузаочную привязанность и любовь.

Представьте жизнь на краю Ойкумены, перед лицом не страшных цунами, на самой западной кромке Запада. Представьте прогулки вдоль прибоя, купание, серфинг, велосипед, теннис, футбол с мексиканской шпаной. Представьте поездки зимой в горы, до которых отсюда рукой подать, и где можно кататься на лыжах, санках и кое-где на коньках. Дорога в Лас-Вегас, по пустыне, со скоростью вплоть до ста миль в одночасье. Покупка револьверов и автоматов, и стрельба из них по консервным банкам. Отъезд в Юго-Восточную Азию, и особенно в Сингапур с его интимными массажистками. Покупка лучшего общего дома на вместе заработанные, выигранные в казино, найденные на дне Красного моря или, на худой конец, на проигранные, пропитые или попросту потерянные деньги. И, наконец, почему бы не яхта. Всё это и нас освежит, и вас. И вот. Приезжайте поскорее.

Что же касается работы, то на самое первое время тебя можно устроить пианистом в один из соседних баров. Там будут очень недурно платить, лишь только выучишь несколько песенок, мерзких, но в Америке популярных, и будешь их, как бы невзначай, наигрывать по вечерам. На второй случай, если не бар, есть у нас, слава богу, знакомства в мире музыки и филармонии — из новейших, в общем-то, иммигрантов.

Кончаю, обнимаю. Твой Андрей».

Письмо Щеглова казалось сказкой, но Заплетин поверил в каждое слово и задохнулся от перспектив, которые Америка сулила. Он тут же поехал в «Толстовский Фонд», и буквально в течение нескольких дней их переправили в Италию.

В Риме они сняли комнатушку у одинокого старика. Лифта в том доме не водилось, и приходилось тащиться по лестнице на четвёртый этаж, под самую крышу. Окна глазели на узкую улицу, напоминавшую ущелье и упиравшуюся в Колизей. Дно ущелья, не знавшее солнца, круглые сутки грохотало под колёсами автомобилей и уши раздиравших мотоциклов, с которых владельцы сняли глушители. Под этот шум они спали плохо, но легче примириться с недосыпом, раздиравшим скулы в дневное время, чем примириться с туалетом, которым им приходилось пользоваться.

Так называемый туалет находился прямо в гостиной, то есть ничем не отгораживался от центрального помещения, и был, как будто, дыра в стене, в которую воткнули унитаз. Дыра с унитазом прикрывалась широкой доской, похожей на ставню, и открывалась она, как ставня, противно повизгивая на петлях. Если возникала малая нужда, мужчинам было вполне привычно пользоваться этим туалетом, но как же неловко было женщинам! А если большая нужда возникала, они после первой же попытки, обернувшейся болями в спине и подтиранием пола в гостиной, решили пользоваться ведром. Татьяна, чувствительная, как все женщины, к неприятным особенностям уборных, отказалась от этого туалета, и от того не пропускала ни одного унитаза в городе. Вскоре, однако, она отвергла и все общественные туалеты, которые в Италии не изолированы от глаз любопытного прохожего. Она перешла на туалеты, расположенные в ресторанах, в чём, к счастью, их работники не отказывали, стоило только проговорить: скузи, синьорэ, тойлетта.