Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Он отвалился от Поликарповны, но отвалился несколько дальше, чем узкая лавка позволяла, и потому всей тяжёлой тушей произвёл такой грохот с сотрясением, что в избушке помимо звуков падения и дребезжания мелких предметов послышался звук женского горла, похожий на сдавленный смешок. Происшествие это кому-то другому могло обернуться повреждением внутреннего органа или костей, а Перетятько, благодаря счастливо нажитой толстой прослойке между частями скелета и кожей, отделался только синяками; да и те, пока не выплыли на поверхность, можно считать несуществующими.

Он подбросил в печурку поленьев, забрался на нары и тут же уснул. Во сне он увидел что-то кошмарное, проснулся и не сразу сообразил, где именно он находился. Рядом потрескивала голландка, от неё исходили жаркие волны. В горячем поту, нечем дышать, под животом резкие боли, всё тело жгли раскалённые иглы. Он сковырнул иглу со щеки и унюхал запах клопа. Скатившись с лежанки, схватил лампу, сунул её в разные углы. Избушка буквально кишела клопами. Испугавшись приблизившейся лампы, они юркали с брёвен в паклю, в любые подвернувшиеся щели, какие-то срывались с потолка и, оказавшись на полу, бежали, как струсившие солдаты, пока не сваливались в зазоры между грязными половицами.

Он содрал с себя свитер, рубашку и выскочил на крыльцо. Ах, какая добрая ночь обняла его тело холодными лапами! Луна не была достаточно яркой, чтоб разглядеть на теле клопов, и он их давил и сметал наощупь. Стащил, наконец, с себя и штаны, потом и совсем догола разделся, очистил себя от клопов ниже пояса, старательно вытряс всю одежду. Хотел помочиться, но резкие боли в мочеиспускательном канале долго мешали начать процедуру. Удалось-таки это, и долго потом голый бесформенный толстяк, фиолетово высвеченный луной, стоял на крыльце паромной избушки, глядя на лес за невидимым берегом, стоял там, пока не продрог до костей. «Похоже, они там как-то устроились», — подумал о тех, кто был за рекой, и даже им слегка позавидовал: уж их-то точно не грызли клопы.

Однако, не стал он себя укутывать во всю сброшенную одежду, а натянул на себя лишь минимум, состоявший из синих просторных трусов с белесыми пятнами болезни, вернулся в прожаренную избушку, оставил дверь на улицу открытой и долго слонялся по тесной комнате, слушая всхрапывания Поликарповны и избегая смотреть на нары. Потом попытался подремать на двух составленных табуретках, но было на них так твёрдо и узко, что он то и дело крупно вздрагивал от причудившихся падений и вытаскивал из-под себя быстро немеющие руки. Отверг, наконец, и табуретки, извлёк вторую бутылку водки, и с отвращением, из горлышка, влил в себя несколько глотков. Ещё походил по скрипучему полу, пока к охмелению не прибавилась благословенная сонливость. Решил подремать, за столом сидя, пристроил голову на руках и почти моментально уснул.

Увидел клопа размерами с крысу, и с пузом, так переполненным кровью, что оно могло лопнуть в любой момент. Чтоб не обрызгало, если лопнет, Перетятько отдёрнулся от клопа и захотел его чем-то прибить. Но кроме стакана и бутылки под рукой ничего не оказалось, а ими ударить по столу — вдруг разобьются, да водки жалко. Клоп пригнул голову, как собака, которую могут сейчас ударить, а потом указал на бутылку водки, то есть, как бы, просил налить. Перетятько подумал, что после водки пузо клопа непременно лопнет, и тогда его не надо прибивать, а если не лопнет, то клоп опьянеет, и его будет легче бросить в печурку. Он щедро плеснул водки на стол, клоп сунул в лужицу хоботок, длинный и гибкий, как у слона, и быстро втянул в себя всю водку.

После этого он не лопнул, а только раздулся ещё больше. Хмельным языком он стал говорить, что теперь, когда они стали друзьями, он прикажет клопам не кусать Перетятько. Клопы и его научат пить кровь, очень вкусно, хочешь попробовать? Клоп вытянул хобот к губам Перетятько, и из кончика показалась капля крови, густая, как мёд. Перетятько лизнул её языком, кровь была действительно вкусной. Он взял в губы весь хоботок, подивился тому, что он такой толстый, рот вдруг наполнился чем-то солёным. Он понял, что клоп его обманул, подсунув ему возбуждённый лингам. Он выплюнул сперму с отвращением, проснулся, с губ стекала слюна. В оконце заглядывал серый рассвет.

Поликарповна на завтрак раскошелилась, угостила домашними ватрушками. Потом они стали играть в дурака. О том, что между ними произошло, никто из них не вымолвил и слова. Перетятько вспомнил её грудь, несоответствующую наружности.