Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

— Всё очень просто. Мужской орган меняет известную всем форму благодаря притоку крови. Поэтому если тебе надоело жить без приливов и отливов, а с одним утомительным приливом, подумай о вмешательстве хирурга. Операция, впрочем, элементарная: хирург найдёт главную вену, по которой кровь поступает в орган, поставит на вену зажим или скобку из нержавеющего материала, выше скобки вену надрежет, спустит из органа лишнюю кровь, надрез зашьёт, а скобку оставит….

— Как это оставит? — прервал его Марк. — Что, я так и буду дальше без эрекции?

— Не волнуйся. Соскучишься по эрекции, в любой момент снимешь эту скобку, — не сам, разумеется, а с помощью хирурга, — и снова всё будет, как сейчас.

Марк покивал, но перспектива то и дело ходить к хирургу ему показалась не заманчивой. Даже не радовала мысль, что скобка на вене ржаветь не будет.

— Подумай о том, — продолжал Семён, угадав сомнения Марка, — что бурное развитие технологии, возможно, позволит обходиться и без вмешательства хирурга. Повесишь на шею кулон с двумя кнопками (или, скажем, браслет предпочтёшь). Нажмёшь на зелёненькую кнопку — скобка послушно разожмётся, нажмёшь на красную — снова сожмётся.

Обещав держать язык за зубами, Семён дальше выглядел человеком, которому эта тема наскучила. Вскоре, однако, интерес к неинтересному студенту стал проявляться с другой стороны. Сокурсницы, раньше его игнорировавшие, теперь поглядывали игриво, строили глазки, улыбались. Марк, естественно, заподозрил, что Семён выболтал его тайну. А однажды он подобрал на полу институтского туалета копию той самой фотографии…

Объясниться с Семёном? Или подраться? Пожаловаться в деканат? Бросить учёбу в институте? Задав себе подобные вопросы, Марк выбрал наилучший вариант своего дальнейшего поведения: он бросился в объятия всех девушек, у которых за внешне невинной игривостью стояли серьёзные запросы. Так неожиданно, но логично проявилась генетическая наследственность и подтвердилась расхожая мудрость о том, что внешняя привлекательность — далеко не главное для мужчины.

В вещах, отобранных для Америки, Марк припрятал и ту фотографию. Таможенник с кислым крестьянским лицом, считавший всех иммигрантов предателями и к тому же недолюбливавший евреев, так скрупулёзно рылся в вещах, что и иголку не упустил бы, не то, что целую фотографию. Он назвал фотографию порнографией, за которой стоит уголовное дело и кругленький срок в весёлой компании убийц, грабителей и педерастов.

Пара одетых в форму чиновников отвели Марка в пустую комнату и стали допрашивать и записывать. Марк со слезами убеждал, что это его личная фотография, а не для какого-то распространения, что попала она в чемодан случайно, что это мама фотографировала по просьбе его лечащих врачей, что это — хроническое состояние, что он это может доказать…

— Ну, докажи, — улыбнулись чиновники. Марк лихорадочно оголился.

Истерический хохот услышал начальник и явился лично полюбопытствовать. Увидев оголённого еврея в сексуально возбуждённом состоянии и багровых от хохота подчинённых, он изумился, потом осерчал, потом, обнаружив, что происходит, тоже от хохота закатился, потом лично порвал фотографию, а Марка отправил ко всем чертям, то есть в самолёт „Аэрофлота“, улетавшего за рубеж».

— Чёрт знает что! — воскликнул Жидков, бросив на стол последний лист. — Я этого не писал!

— Значит, когда-нибудь напишете, — подмигнул ему Иофилов.

Картёжниками, видимо, рождаются; талант удачно играть в карты может присутствовать у человека, умом особым не отличающегося, а какой-нибудь умник, интеллектуал в картах бывает странно беспомощен, не варят мозги у него на карты. Шпак-Дольт во всём был середнячком. Школу окончил кое-как, перелезая с двоек на тройки, а чтобы выше, тянул очень редко; четвёрка была только по физкультуре, поскольку он почему-то прыгал несколько дальше, чем другие. В институт поступать не захотел, и весь период жизни на Родине проработал на мелкой фабрике, но не в производственном цеху, а в комнатушке без окон, в которой он должен был следить за количеством и качеством картонного товара; в комнатушку ту мало кто заходил, а кто заходил — тут же зевал и спешил поскорее убраться. Но в картах Шпак-Дольт был молодец — резался лихо и успешно, и потому никогда не отказывался от предложений сыграть на деньги — в покер, в очко и в преферанс. Посему ничего в том удивительного, что только он добрался до Америки, как захотел посетить Лас-Вегас.