Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

В связи с вышесказанным предлагаю назвать наш труд «Пёрдвухдур», и писать это слитно, а не «Пёр двух дур», хотя и такой вариант возможен. Я, конечно, не исключаю, что серьёзные члены общества благопристойно расшифруют «Переписку ДД», как «Переписку Двух Друзей». Фу! От скуки можно повеситься. Сообщи своё мнение о псевдонимах и названии произведения, несмотря на то, что мои варианты несравнимо лучше твоих.

Что касается трёх размышлений, ты в них очень даже неплох. Но если ты всё-таки сумеешь стать испытателем моей жизни (Размышление 3), подумай, сумеешь ли ты дотянуть до моего именно кладбища. Иначе, не нарушишь ли договор, который заставят тебя подписать соответствующие лица, а нарушишь, тебе ничего не заплатят. И останешься биться на мели под безжалостным солнцем Флориды, и я, ещё на кладбище не увезённый, переступлю твоё жалкое тело, как подыхающую рыбёшку, и, может быть, даже обернусь и метко сплюну тебе прямо в глаз на берегу той же Флориды, в которой ты никогда не был, но врёшь всем женщинам, что побывал. Но это тебе, конечно, приснилось, а будешь размахивать фотографиями, засмеют и заулюлюкают, все знают, что фотки легко подделать при наличии фотошопа, сканера, компьютера, цветного принтера и бумаги глубокого проникновения.

Но лучше всего Размышление 2. Ах, как забилось в области сердца при мысли, что я вдруг стал семиполым! Второй пол добавить себе несложно, говорят, стоит всего тысяч двадцать, но пока очень смутно представляю, как можно иметь больше двух полов. На этом бы я и сконцентрировался в нашей дальнейшей переписке. Что же касается деления на насекомых и ненасекомых, об этом я должен ещё подумать. Пока не имею возможности думать, отвлекает работающий телевизор с информациями о теракте против цивилизованного мира, то есть и против даже тебя, хотя, поставив твоё имя впереди моего имени, я доказал своё благородство, а тебе, боюсь, ещё надо доказывать степень твоей цивилизованности. Россияне, всё-таки, ближе к варварам, чем, скажем, венгры или поляки, а мы, американцы, далеко от них, как в данный момент я от тебя.

Не обессудь. Антон Ж.

Макеев

Антонушка, дорогой! Ширина и длина твоего благородства действительно мало измерима, ну разве, что только в квадратных парсеках. «Пердвухдур» звучит интригующе, посему прими соавторское согласие. Хотя вот появилось у меня название «ПD2» ( ПИ ДЭ Квадрат — это формула площади круга, который ловко объединяет двух дураков в квадрате, вступивших в творческую переписку). Короче, название сочинения может быть «Пердвухдур или Пи Дэ Квадрат (ПD2)». Сколько там времени осталось до следующей Нобелевской разборки? Не упустить бы его по-дурацки.

Из жизни ненасекомых отмечу последний теракт Бен Ладена, прокрученный по телевизору в режиме текущего времени. Колесо истории завертелось с такой бешеной скоростью, что я экстерном, в кратчайший срок спланировал закончить академию генштаба. Буду здесь маршалом на полставки, и на полставки у вас, в Америке. Буду громить старика Бен Ладенича, а то он вас всех там затибидохал.

Так, а теперь насчёт семиполости. Пойми ты, Антонушка дорогой, не по семи полов у каждого, а каждая особь человеческая имеет свой отдельный пол, и у каждого пола своё название: разчина, дващина, трищина, и т. д. Особо красиво звучит «шестьщина».

Описание осмеянной, заулюлюканной и подыхающей рыбёшки с одним заслюнявленным глазом меня отрезвило окончательно. Бросаю карьеру испытателя, ухожу в сборщики утиля, буду принимать у населения бумагу глубокого проникновения.

Сообщаю название рассказа, который я вряд ли напишу: «Увезённый неграми с кладбища или взгляд на писателя издалека». Вот его короткое изложение.

«Исподволь и невольно обрёл я способность пронизывать взглядом большое пространство и ясно видеть такие места, какие обычно от нас скрыты бесконечным количеством горизонтов, ибо продвинься мы чуть вперёд, ну хотя б на одну иоту (межатомное расстояние), перед нами возникнет другой горизонт, раздвинутый на эту же иоту.

Заскользил я взглядом на юго-запад и увидел платформу „Голицыно“ и рядом закрытый пивной ларёк. Продвинулся взглядом ещё дальше, и на закатном розовом солнце засверкали Тибр, Дунай, Гвадалквивир. Потом океан поиграл мышцами, и успокоился на пляжах, рядом с которыми проживает настоящий ладный писатель.

Мой настырный взгляд обнаружил его, бодро идущего от остановки в сторону запущенного кладбища. Одет он не очень витиевато, то есть без гетр и бескозырки. Справив свои дела на кладбище, писатель растворяется в тени навеса автобусной остановки, присаживается на лавочку, огорчённо покачивает ногой. Он, прожжённый алфавитист, не может вспомнить из каких букв сложен один интимный орган.