Дмитрий Горчев - Придурки [litres]

Тогда он достал других таблеток, настоящих, опять их съел и опять всех обзвонил. И опять не умер. В конце концов он так всех достал со своими звонками, что уже никто не брал трубку, и поэтому, когда он наконец успешно повесился на трубе в ванной, все друзья и родственники вздохнули с облегчением: он всё же оказался приличным человеком. И даже те, кто занял ему денег, не стали убивать никого из его друзей и родственников, потому что прекрасно знали, что денег у него никаких давно не было. Да скорее всего, они сами ему эту мебель и продали.

А вы говорите – бизнес.

Одна девушка рассказывала, как на улице подошла к ней культурная старушка и спросила, который час. Девушка, как это ныне водится, полезла в сумочку, достала мобильный телефон и сообщила старушке время. «Но мне не нужно время из телефона! – воскликнула капризная старушка. – Мне нужно время из часов!»

И старушка эта кое-что таки понимала про время. То время, которое мы все почти сейчас носим с собой и держим в доме, – оно вырабатывается при помощи электронов, про которые точно известно только то, что они всегда находятся не там, где мы думаем. И в результате получается совершенно несусветная дичь: только что вроде бы было без четверти, но посмотришь в телефон через пятнадцать минут – а там уже наступило завтра.

Такие приборы годятся только на то, чтобы узнавать по ним, на сколько часов ты уже опоздал. Ну или про то, что всё равно уже никуда не успел.

Человек, пытающийся жить по такому времени, обычно носится как угорелый, глаза его бегают, язык его сух, и дыхание поверхностно. И жизнь свою он заканчивает как-нибудь нелепо: в автомобильной пробке или в очереди на излечение от простатита.

Настоящее же время делается совсем не так. Оно не скачет, как полкило блох, – оно вообще предпочитает никуда не двигаться. Время очень похоже на туман: если сверху ветер носит его клочьями, то в низинах оно лежит неподвижно.

Помните, в доме у бабушки обязательно был такой механизм для производства медленного-медленного времени: чтобы оно хоть немного двигалось вперёд, нужна была тяжёлая-претяжёлая гиря на каторжной цепи, которую каждое утро нужно было возвращать на место. И было долгое-долгое утро, и нескончаемый день, и бесконечный вечер. И ничего вокруг этого механизма никогда не менялось, и висели вокруг него всё те же портреты в синих рамках: бабушка в подвенечном платье рядом с мужчиной, похожим на артиста из кинофильма трактористы; давно всеми забытые родственники; испуганные наши родители, вытаращившие глаза из-за треснувшего стекла, за которым располагается уже вообще неизвестно что. Кровать с уложенными горкой подушками, на которой строжайше запрещёно валяться днём, и термос времён советско-китайской дружбы с завёрнутой в шоколадную фольгу пробкой, и муха лениво и неутомимо бьётся и бьётся жестяной своей головой об оконное стекло.

А если зайти в пустой дом в заброшенной деревне, то в нём обязательно найдутся сломанные ходики. Это значит, что всё: время кончилось и наступила, хули там, вечность.

Но не для нас: у нас в кармане пищит, в ухе звенит и в голове тикает. Типа, жизнь у нас.

А известно ли вам, что такое город?

Если использовать методику полковника Фридриха Краусса фон Циллергута, который, как известно из произведения писателя Гашека, был редкостный болван, то город – это некоторое количество построек, собранных в одном месте для проживания и хозяйственных нужд горожан.

Можно, конечно, возразить, что в городе довольно часто можно встретить и такие здания, которые не предназначены ни для проживания, ни для хозяйственных нужд, – музеи, например. Но на самом деле музей – это тоже всего лишь склад полезных, не очень полезных и даже совсем бесполезных предметов. Даже вот Эрмитаж – мебель и посуда там неплохие, а всё остальное нормальный человек вряд ли станет держать у себя в доме. Есть ещё, впрочем, памятники – но у них тоже имеется полезная функция: они нужны для того, чтобы птицы меньше гадили на здания – ведь редкая птица может спокойно пролететь мимо памятника царю-освободителю или гениальному писателю.

Однако всё вовсе не так просто, как представлялось полковнику.

Время от времени в город приходят посторонние люди, чтобы отобрать у местных жителей все их жилые и хозяйственные постройки (о вечный квартирный вопрос!), и часто им это удаётся. Что делают завоеватели, обездвижив местное мужское население и насладившись горожанками? Они почему-то, вместо того чтобы вселиться в освободившиеся помещения и мирно там зажить, идут громить местные достопримечательности: колизей, ратушу, памятник народному благодетелю – всё, что напоминает о счастливом быте бывших жителей. Даже прогрессивные демократы – казалось бы, интеллигентные все люди – первое, что сделали после победы над палачами, это пошли ломать памятник давно мёртвому и совершенно чугунному председателю ВЧК. Раздражает потому что.