Эмма Скотт - Не дай мне упасть

Тео моргнул и посмотрел на меня сверху вниз.

– Ты беременна?

– Так и есть. Это безумие, правда? Или… может быть, нет? – Я прикусила губу, пытаясь прочесть выражение его лица. – Может быть, это… действительно чудо?

Он, казалось, не слышал меня и моего нервного щебетания.

– Ты беременна, – повторил Тео, и я увидела, как осознание озаряет его лицо, словно восход солнца. Его улыбка… боже, я никогда не видела ничего прекраснее! – Ты действительно?.. У тебя будет ребенок? У меня… будет ребенок?

Я вытерла слезу рукавом свитера.

– Да, милый. У нас.

Любые сомнения относительно того, как он отреагирует, были отброшены. Я тихонько вскрикнула, когда Тео схватил меня, поднял и закружил. А когда он поцеловал меня, соленые слезы, казалось, текут не из моих глаз.

Я настояла на том, чтобы немедленно встретиться с его родителями. Мне казалось неправильным провести еще одну секунду вместе и ничего не объяснить им о нас.

– Я нервничаю, – поделилась я, когда мы ехали к дому. – Думаю, Беверли боится, что ее воспоминания о нас с Джоной не означают того, что она думала. И у нас будет ребенок. Она будет чувствовать себя в засаде.

Тео кивнул, занятый своими мыслями.

Я взяла его руку и оторвала ее от руля.

– Твой отец будет гордиться тобой. Он же не может иначе?

– Он найдет способ.

– Ты не думал о ребенке? Возможно, слишком рано или… мешает твоим планам?

Тео в ужасе уставился на меня.

– Боже, Кейс, нет. Я так счастлив, что ты… что мы вместе. – Мы проехали на красный свет, и он повернулся на своем сиденье. – Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, но…

– Нет, я хочу сказать, что люблю тебя, и все. Я люблю тебя. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Никаких обязательств или условий. Я люблю тебя, и все. Конец. Ладно?

Я сдержала улыбку.

– Ладно.

Сумерки только начали опускаться, когда мы прибыли. Беверли открыла дверь с настороженным выражением лица.

– Привет, ма, – поздоровался Тео.

– Тео, дорогой. – Она открыла дверь шире, и мы вошли внутрь.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? – поинтересовалась она, направляясь через гостиную на кухню. – Чаю, Кейси? У меня есть ромашковый.

– Нет, спасибо.

Мы сели на диван, Беверли устроилась в мягком кресле, положив руки на колени.

– А где папа? – спросил Тео.

Она вздохнула.

– Он сейчас на работе.

Челюсть Тео напряглась.

– Я просил его ждать нас здесь. Мы хотели поговорить с вами обоими.

– Я в курсе, дорогой. Он узнал от кого-то из комиссии по планированию о том, что ты сделал. О покупке двух помещений.

Тео встал.

– Он слышал от… он даже не хочет услышать это от меня?

– Тедди, сядь, – мягко попросила я, хотя сердце и разрывалось от жалости к нему. Мне была хорошо знакома боль, которая исказила его черты. Тщетность многочисленных попыток.

– Прости, дорогой, – начала Беверли, – но он зациклился. Думает, что ты потрясающий художник. Я знаю это, но…

– Но он ненавидит татуировки, вот и все. Вся моя жизнь, моя карьера, моя гребаная мечта – это то, от чего он может сбежать. Например, на работу.

Тео сел, прикрыл глаза рукой и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.

– Прости, ма. Я не должен вымещать злость на тебе. – Он посмотрел на меня. – Расскажи ей сама. Мне нужно выйти на улицу. Прогуляться.

Я поднялась на ноги, обняла его и поцеловала.

– Скоро вернусь. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Он повернулся и вышел, хлопнув дверью. От силы удара в доме едва не посыпалась штукатурка. Мы с Беверли сидели в тишине, которая установилась после этого.

– Ты влюблена, – наконец прервала она молчание. – Ты это хотела мне сказать?

– Да, – кивнула я.

– Я вижу, – она грустно и растерянно улыбнулась, – вижу, но не понимаю.

– Я ненавижу то, что вызываю у тебя такие чувства.

– Это какие же? Скажи мне, потому что я не знаю, что чувствовать. Я не понимаю, что реально.

– Что ты имеешь в виду?

– Я в замешательстве. Вместо того чтобы радоваться за тебя или за него, я просто удивляюсь, как это может быть? – Ее глаза наполнились слезами, а губы на мгновение сжались в попытке сохранить самообладание. – Мои самые лучшие, самые счастливые воспоминания, те, что не дают утонуть, – это время, когда ты сделала Джону счастливым. Как ты его любила. Как он был для тебя всем. Неужели это правда? Или я глупая старая леди, которой не за что больше цепляться?