Джейми Макгвайр - Весь этот свет

Вид у него был оглушенный.

Скотти полез было ко мне с поздравлениями, но я шарахнулся от него и заорал:

– Отвали!

– Извини, старик… я просто…

Конец его фразы я не услышал, а может, он и не договорил. Сэм пошел вслед за мной к «Крайслеру». Мы одновременно сели в машину и синхронно захлопнули двери. Я вцепился в руль, только сейчас заметив, что сбил в кровь костяшки пальцев.

– Ну, ничего себе! Боже! Ты как, Эллиотт? – спросил Сэм.

Я дрожал, все еще пытаясь успокоиться.

– Просто… дай мне секунду.

Сэм кивнул и стал смотреть вдаль.

– Если хочешь, я могу сесть за руль.

Я покачал головой и повернул ключ в замке зажигания.

– Я тебя подвезу, а потом поеду к Кэтрин. Мне нужно ее увидеть.

Сэм нахмурился.

– Уверен, что хочешь показать ей свои руки? Ты можешь ее напугать.

Я вздохнул.

– Все равно в понедельник она услышит обо всем в школе, так уж лучше я сам ей расскажу.

Я нажал на газ и выехал с грязной стоянки. Хорошо, что мы приехали последними, а то я не смог бы выехать, заблокированный другими автомобилями.

Всю дорогу до дома Сэм почти не разговаривал, и за это я был ему благодарен. Голоса у меня в голове сделались такими громкими, что я просто не вынес бы еще одного источника шума. Я волновался о том, что скажет Кэтрин, и о том, что скажет тетя Ли. В считаные секунды все мои многолетние усилия сдерживать гнев пошли коту под хвост.

Сэм вылез из «Крайслера» и похлопал автомобиль по крыше.

– Спасибо, что выручил. Позвони мне завтра.

Я кивнул, потом развернул машину и поехал на Джунипер-стрит.

Когда я подъехал к дому, в окне Кэтрин все еще горел свет, и адреналин вновь закипел у меня в крови. Я не знал, поймет ли меня Кэтрин, рассердится или испугается. Я закрыл глаза и откинул голову на спинку сиденья. Кэтрин не рассердилась и не испугалась, увидев, как я луплю кулаком по стволу старого дуба, но это было давно. С тех пор ей через многое пришлось пройти. И все же я не мог промолчать, хотел обо всем рассказать ей сам.

Я прошел по улице, потом рысью побежал к участку Фентонов, с каждым шагом набирая скорость. Добежав до стены дома, я подпрыгнул, ухватился за решетку и полез вверх, чувствуя, как щепки впиваются мне в ладони.

Кэтрин лежала, свернувшись калачиком на кровати, и прижимала к груди какой-то серый предмет. Она спала со включенным светом. Меня окатило чувство вины, снова нахлынула злость. Я несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, потом постучал по стеклу пальцем.

Кэтрин вздрогнула, села и уставилась на меня. Я помахал ей рукой и вымученно улыбнулся, виня себя за то, что напугал ее.

Она обернулась, посмотрела на дверь, на цыпочках подошла к окну и подняла раму. Изо рта у нее вырвалось белое облачко пара, и я поскорее влез в окно и закрыл его за собой.

Кэтрин уже хмурилась – заметила мои окровавленные руки.

– Что случилось?

– Вот, сходил на вечеринку, – пояснил я.

– Что-то еще болит? – спросила она, нежно касаясь моих рук. – Давай промоем.

Кэтрин повела меня в свою ванную, включила чуть теплую воду и стала смывать с моих рук грязь и кровь. Присев на корточки, она достала из шкафчика бутылочку с перекисью водорода.

– Готов?

Я кивнул, и Кэтрин полила дезинфицирующей жидкостью мои ссадины. Я сквозь зубы втянул в себя воздух, глядя, как вода становится розовой и утекает в раковину. Кэтрин забинтовала мои руки и повела меня к кровати.

Мы осторожно сели рядом, кровать скрипнула.

Мы помолчали, прислушиваясь, не разбудили ли кого-нибудь.

– Рассказывай, – сказала Кэтрин.

– Круз Миллер.

– Ох.

В ее глазах блеснуло понимание.

– Думаю, ему хотелось с кем-то подраться. Минка наговорила гадостей, я велел ей заткнуться, а Круз бросился ее защищать.

– Из-за меня? – спросила она, горестно заламывая брови. – Это из-за меня.

– Ты не виновата, Кэтрин.

Я нахмурился. Так и знал, что она тут же примется винить себя.

– Ты даже не можешь веселиться на вечеринке… в твой день рождения… потому что полез в драку, защищая меня.

– И сделаю это снова, если придется.

– Ты не должен был этого делать.

Кэтрин встала и принялась расхаживать взад-вперед, подол ее длинной ночной рубашки развевался. Наконец она остановилась и повернулась ко мне, в ее глазах сверкала решимость.

– Не говори этого. Не смей говорить это сейчас, – сказал я. – Можешь ругаться, но не говори этого.

В глазах Кэтрин заблестели слезы.

– Я тебе не подхожу. Несправедливо, что тебе приходится все это терпеть. Ты блестящий квотербек. Все любили бы тебя, если бы не я.