Джейми Макгвайр - Весь этот свет

– Что это? – спросила я, указывая на новую стену, отгородившую часть помещения.

– Дядя Джон сделал мне ванную комнату, так что теперь мне не нужно каждый раз бегать наверх, чтобы принять душ.

– Это очень мило с его стороны.

Эллиотт выдвинул ящик письменного стола и достал картонную коробку с крышкой. Постоял пару секунд, держа коробку в руках, а потом закрыл глаза.

– Только не сердись. Это не так странно, как кажется.

– Ла-а-адно…

– Помнишь, я хотел показать тебе самую прекрасную вещь из всех, что мне доводилось фотографировать?

Я кивнула.

Эллиотт поставил коробку на кровать, открыл крышку и покопался внутри. Он извлек пачку черно-белых фотографий разных размеров и положил на постельное покрывало. Передвинул фотографии, чтобы стало видно, что на них изображено. На каждом снимке была я: в этом году и в первом классе старшей школы. Почти на всех фотографиях я не смотрела в камеру. Потом я заметила снимки, сделанные, когда я еще ходила в среднюю школу, на одном из них я была одета в платье, из которого выросла, еще когда училась в шестом классе.

– Эллиотт…

– Знаю. Ты думаешь, что это жутко. Именно поэтому я тебе и не рассказывал.

– Где ты это взял? – спросила я, указывая на фотографии.

– Это я фотографировал.

– Ты? Выглядит, как иллюстрации из журналов.

Эллиотт улыбнулся и поерзал на месте.

– Спасибо. Тетя Ли купила мне первый фотоаппарат в год, когда я сделал этот снимок, – он указал на фотографию, на которой я была в том самом платье. – Я весь день провел на улице, фотографируя все подряд, а потом всю ночь просидел за старым компьютером дяди Джона, редактируя получившиеся изображения. Примерно в середине лета я решил забраться на этот огромный дуб и сфотографировать закат. Дуб рос во дворе наших соседей, а они вдруг вышли из дома, когда я сидел на дереве, так что я не мог спуститься. Они грустили, и я не хотел их беспокоить. Они устроили похороны. Это были твой отец и ты. Вы хоронили пса по имени Арахис.

– Ты за нами наблюдал? Ты сидел на дереве?

– Я не специально, Кэтрин, клянусь.

– Но… Я просидела над могилой Арахиса до темноты и не видела тебя.

Эллиотт досадливо поморщился.

– Я ждал. Просто не знал, что еще сделать.

Я сидела рядом с фотографиями и по очереди касалась то одной, то другой.

– Я помню, что видела тебя в соседских дворах, ты подстригал газоны. Ты смотрел на меня, но никогда не заговаривал со мной.

– Потому что я ужасно боялся, – признался Эллиотт и нервно хохотнул.

– Боялся меня?

– Я думал, что ты самая хорошенькая девочка из всех, что я когда-либо видел.

Я взяла в руки одну из фотографий.

– Рассказывай дальше.

– Следующим летом, – продолжал Эллиотт, – я увидел, как ты сидишь на качелях у вас на крыльце. Ты смотрела во двор, там был выпавший из гнезда птенец. Я наблюдал, как ты забралась почти на самую макушку березы и вернула его в гнездо. У тебя ушло полчаса, чтобы спуститься на землю, но ты справилась. На тебе было розовое платье.

Он похлопал по одной фотографии: на этом снимке я сидела на крыльце, глубоко задумавшись. Мне было лет одиннадцать-двенадцать, и на мне было платье, которое очень нравилось моему папе.

– Это самое красивое фото из всех, что я когда-либо делал. Я видел это по твоему лицу. Ты думала о том, что только что сделала, и твои глаза светились удивлением и гордостью.

Эллиотт усмехнулся и качнул головой.

– Все в порядке, можешь потешаться надо мной.

– Нет, просто это… – я слегка пожала плечами. – Неожиданно.

– И немного жутко? – подсказал Эллиотт. Он ждал моего ответа с таким видом, словно каждую секунду ожидал, что я его ударю.

– Не знаю. Теперь у меня есть фотографии меня и моего отца, о существовании которых я понятия не имела. А эта? – спросила я.

– Тут ты помогаешь отцу починить сломанную доску на крыльце.

– А здесь?

– Любуешься розовым кустом Фентонов. Ты постоянно возвращалась к этому огромному кусту белых роз, но ни разу не сорвала ни одного цветка.

– И правда, этот дом показался мне знакомым. Я скучала по нему, после того как его снесли. Теперь это просто куча грязи. Предполагается, что они построят новый.

– Мне недостает света на улице. Кажется, с каждым годом все больше фонарей выходит из строя, – сказал Эллиотт.

– Мне тоже. Зато в темноте легче увидеть звезды.

Он улыбнулся.

– Ты всегда и во всем ищешь хорошее.

– Что ты делал в моем дворе в тот день? – спросила я, указывая на фото старого дуба. – В первый раз, когда я увидела тебя, и ты бил по нашему дереву кулаком.