Джейми Макгвайр - Весь этот свет

Если это так, я сделаю все, чтобы ты меня простила. Все тебе объясню, даже если придется повторять одно и то же сотни раз. Какое-то время ты будешь обижаться на меня, я понимаю, но я не сдамся.

Я попрошу прощения столько раз, сколько придется, пока ты не поверишь мне. Наверняка ты будешь на меня сердиться и наговоришь мне гадостей, и я все выслушаю, потому что знаю: когда ты меня поймешь, все будет хорошо. Ладно? Пожалуйста, пусть у тебя все будет хорошо.

Знай, я никогда бы не бросил тебя одну вот так. Сначала ты будешь на меня злиться, но ты мне поверишь, потому что знаешь меня. Ты меня простишь, я вернусь в Дубовый ручей, и мы пойдем на студенческий бал. Ты будешь смотреть, как я играю в футбол, мы промочим обувь в ручье, будем качаться на качелях в парке и есть бутерброды, сидя на качелях у тебя на крыльце. Потому что ты меня простишь. Я тебя знаю и уверен: все будет хорошо. Я буду повторять эти слова, пока снова не увижу тебя.

– Ладно, – сказал Эллиотт, морщась. – Я все вспомнил. Письма вовсе не такие романтичные, как мне казалось.

– Нет-нет! – воскликнула я. – Мне очень нравится. Это… удивительно, Эллиотт. В смысле, у меня разрывается сердце, когда я читаю, как ты мучился, но ты был прав. Во всем прав.

Эллиотт скосил на меня глаза и застенчиво улыбнулся.

– Вроде того.

Он взял мою руку и поцеловал.

– Хочешь, я еще почитаю? – предложила я.

– Не обязательно читать вслух. По крайней мере, не читай те, что написаны до моего неудачного побега в Дубовый ручей. Последующие письма уже не такие мрачные и однообразные. Думаю, их я смогу послушать.

Я перебрала конверты, потом посмотрела на Эллиотта.

– Тут по меньшей мере сотня писем.

– И это только первая коробка. Не могу поверить, что мама их не отправляла, но еще больше меня удивляет, что она их сохранила.

– А меня удивляет, что она тебе их вернула. Она рисковала, поступив так накануне нашего отъезда, ведь ты мог впасть в ярость.

– Полагаю, это жест доброй воли с ее стороны. Этакий способ извиниться.

– Ничего, если я не буду с тобой разговаривать, пока читаю письма? Ты не обидишься?

Эллиотт фыркнул.

– Вперед. Они все здесь, а у нас впереди долгий путь.

У меня закружилась голова при мысли о том, что теперь я смогу читать мысли Эллиотта, в то время когда его самого не будет рядом.

– До чего у тебя счастливый вид. А я так страдал, записывая все это, – поддразнил меня Эллиотт.

Я вспомнила, как сильно скучала по нему и как сердилась, не зная, куда уехал Эллиотт. Долгие ночи в одном доме с мамочкой, длинные дни в школе. Но ведь и Эллиотту пришлось несладко, пока он жил вдали от меня. Мысль о том, что я страдала не одна, принесла мне определенное удовлетворение, и я задумалась, хорошо это или плохо.

– Просто я знаю, чем закончилась эта история, – попыталась оправдаться я.

Эллиотт улыбнулся. Таким довольным я его еще никогда не видела.

– Это еще не конец. Мы еще даже до середины пути не добрались.

«Крайслер» свернул на скоростную магистраль, и мы поехали на юг, к границе Оклахомы и Техаса. В Бейлорском университете меня ждали новое общежитие, новая соседка по комнате и новая жизнь. Здание, в котором помещались атлеты, находилось недалеко от Брукс Резиденшл, где предстояло жить мне. Денег от страховки за гостиницу должно было хватить на оплату всего четырехгодичного обучения, а Эллиотт получил стипендию. Худшее осталось позади.

Я поставила коробку из-под обуви между сиденьем и дверью, достала с заднего сиденья свою музыкальную шкатулку, поставила себе на колени, завела и стала смотреть, как балерина медленно кружится под знакомую мелодию. Этот мотив всегда помогал мне расслабиться. Поудобнее пристроив на коленях шкатулку, я приготовилась читать письма Эллиотта.

– Все в порядке? – спросил Эллиотт, сжимая мою руку.

Я улыбнулась ему. Солнечные лучи проникали сквозь оконное стекло, согревая меня.

– Просто я взволнована и, пожалуй, немного устала.

– Тебе не обязательно читать письма прямо сейчас. Отдохни. У нас полно времени.

Я откинула голову на подголовник, веки налились тяжестью.

– Обещаешь?

Эллиотт поднес мою руку к губам, поцеловал костяшки пальцев и кивнул. Он снова сосредоточился на дороге, а я заснула, убаюканная мелодией музыкальной шкатулки.

Спасибо, Элизабет Диринуотер, за то, что нашла время и рассказала мне о своем детстве, о трудностях, которые тебе пришлось преодолеть, и о том, как ты справлялась с последствиями в дальнейшем. Твои рассказы и точка зрения открыли мне глаза на очень многие вещи, сделали эту книгу лучше. Более того, я сама изменилась к лучшему.