Михаил Каюрин - Кацап

— Где же твоя помощница? — поинтересовался сухопарый мужчина лет сорока. Он стоял за крайним столом сбоку от буфетной стойки, положив ладони на край круглой столешницы. На нём была форма железнодорожника. По интонации голоса можно было без ошибки определить в нём завсегдатая этой пивной.

— Приболела моя Фая, Кузьма Михайлович, — быстро сменив грозный тон на дружелюбный, ответила буфетчица. Её ярко накрашенные губы в одно мгновенье растянулись в дежурной улыбке, обнажив крепкие белые зубы. — Приходится одной управляться.

— Чего ж не попросишь помощи у Макаровны? Нашла бы она тебе кого-нибудь, баба она понятливая.

— Да Файка эта, будь она неладная, не захотела к врачу обращаться. Дай, говорит, Любанька, пару дней мне отлежаться — вернусь, как огурчик.

— И ты, конечно, согласилась.

— Не злыдень же я какой-нибудь? Конечно, отпустила. Чего здесь сопли по столам развешивать? Выздоровеет, потом и отработает сполна. Девка она покладистая, добросовестная.

Александр остановился на входе и стал всматриваться сквозь клубы дыма в глубину зала. Свободных столов не увидел.

— Что, все места оккупированы? — спросил железнодорожник, улыбнувшись.

Александр молчаливо кивнул и шагнул к буфетчице.

— Вам с прицепом? — вполголоса поинтересовалась Любанька, подставляя кружку под кран.

— Нет, ёршика я, пожалуй, накачу в следующий раз, — усмехнулся Александр. — Сегодня обойдусь двумя кружками без прицепа.

Не дожидаясь, когда отстоится пена, он взял по кружке в каждую руку и медленно двинулся в зал.

— Вставай рядом, я всё равно скоро уйду, — остановил его голос железнодорожника.

— Благодарю, — сказал Александр и поставил кружки на стол. Помедлив несколько секунд, отпил несколько глотков.

— Как пивко? — спросил железнодорожник.

— Кажись, свежее. По крайней мере ядрёное и не кислое.

— Здесь оно всегда хорошее. Наша Любашенька держит марку, вольностей с водицей не позволяет. Поэтому и посетителей у неё всегда много. Я часто сюда заглядываю, знаю.

Железнодорожник говорил тихо и размеренно, будто размышлял о чём-то про себя. Александр выслушал его молча.

— А я тебя сразу узнал, как только ты в дверях появился, — отхлебнув из кружки пива, снова заговорил железнодорожник. — Ты в нашей конторе по ремонту жилья трудишься, верно?

Александр внимательно посмотрел на собеседника, надеясь вспомнить, где могли пересечься их пути. В памяти не всплыло никакого эпизода встречи.

— Верно, — равнодушно ответил он.

— Не напрягайся, парень, меня ты не вспомнишь, мы с тобой вместе нигде не встречались. А тебя я видел на крыше своего дома, — расплылся в улыбке говорливый железнодорожник. — Ты однажды латал дыры в кровле. Дом номер пятнадцать в Архиповке. Было такое?

— Было, — сухо подтвердил Александр. — А вы кем работаете?

— Кондуктор я, товарняки сопровождаю. Как возвращаюсь из поездки — сразу сюда, к Любашке, направляюсь. Они с моей младшей сестрой заядлыми подружками были, пока та не выскочила замуж и не укатила в Сибирь. Любашка этот стол специально для меня поставила, поближе к стойке, чтобы можно было поболтать, не покидая буфетную стойку. Она никому не позволяет занимать этот стол в день моего приезда.

Железнодорожник допил остатки пива, провёл по губам тыльной стороной ладони, спросил:

— Как тебя звать-то, парень?

— Саша, друзья зовут Сано.

— А меня Кузьмой родители нарекли, — сообщил железнодорожник. — Кто помладше меня, вроде Любаньки, называют Кузьмой Михайловичем. А фамилия и вовсе памятливая — Иванов.

Кузьма Михайлович извлёк из-под стола потёртый портфель из кирзы, перебросил его в левую руку, правую протянул Кацапову для прощания, сказал:

— Мне пора. Приятно было познакомиться.

Кацапов без слов кивнул головой. Иванов направился к буфетной стойке.

— Пошёл я, Любушка, — сказал он. — Спасибо за угощение.

— Когда в поездку? — спросила буфетчица, не отрывая глаз от наполняемой пивной кружки.

— Через двое суток.

— Куда на этот раз?

— Как начальство распорядится. Перед поездкой забегу, скажу.

— Хорошо, удачи тебе, Кузьма Михайлович, — Любушка перекрыла кран, повернулась к Иванову, смастерила на лице дежурную улыбку.

Кацапов проследил взглядом за Ивановым до самой двери.

«Добрый мужик, общительный, — отметил он мысленно. — Вот такой сгодился бы в друзья. И выпить с ним можно, и по душам поговорить».

Он взял в солонке щепотку соли, посыпал на мокрый край кружки. Так они приучились делать с Гришей Надеждиным, когда не получалось прихватить с собой вяленой рыбёшки. Вытянув за один раз треть кружки, Александр скосил взгляд на вошедшего мужчину. Тот сразу показался ему знакомым. Коренастый, широкоплечий посетитель был прилично одет. На нём красовалась чёрная кожаная куртка с каракулевым воротником, отглаженные тёмно-серые брюки были заправлены в начищенные до блеска хромовые сапоги. На голове с небрежностью покоилась шапка из куницы. В руках мужчина держал небольшой чемодан.