Нэнси Митфорд - Любовь в холодном климате

Я одним ухом прислушивалась к этой захватывающей беседе, вторым стараясь уловить, что мне говорит леди Монтдор. Ее оценивающий взгляд сверху вниз, который я так хорошо помнила, ясно говорил мне, что моя твидовая юбка вытянулась на коленях, и что мне недостает перчаток (потому что я забыла их в салоне автомобиля и не могла набраться храбрости послать за ними). Вслух она совершенно миролюбиво заметила, что я очень изменилась за пять лет. Как поживает тетя Эмили? А Дэви? Именно в этом и заключалось ее очарование. Как только вам начинало казаться, что сейчас она вонзит в вас когти и клыки, раздавалось ласковое мурлыканье тигрицы. Она отправила одного из мужчин на поиски Полли.

— Думаю, она играет в бильярд с мальчиками, — и налила мне чашку чая. — И, наконец, — сказала она, — когда компания уже в полном сборе, появляется Монтдор.

В обществе равных себе она всегда называла мужа Монтдором, но в ситуациях приграничных, например¸ с агентом по недвижимости или доктором Симпсоном, он был лордом Монтдором, если не Его светлостью. Я никогда не слышала, чтобы она просто сказала «мой муж», он всегда был показателем ее отношения к окружающим, который и делал ее настолько нелюбимой всеми, средством показать людям их надлежащее место и удерживать их там.

Голоса затихли, когда лорд Монтдор, само воплощение бодрой старости, вошел в комнату. Все замерли, и те, кто еще не стоял, почтительно поднялись на ноги. Он пожимал протянутые со всех сторон руки, находя для каждого доброе слово.

— А это моя подружка Фанни? Уже довольно взрослая, как погляжу. А ты помнишь, как мы в последний раз плакали над «Девочкой со спичками»?

Превосходный выход, подумала я. Пара слов о детстве, и я почувствовала себя здесь самой желанной гостьей. Он повернулся к огню, держа крупные белые руки перед пламенем, в то время как леди Монтдор наливала чай. Молчание в комнате затянулось. Он взял булочку с маслом, положил ее на блюдце и, обращаясь к другому старику, сказал:

— Я давно хотел вас спросить… — они уселись рядом и заговорили вполголоса.

Птичий щебет снова заполнил комнату. Я уже чувствовала, что мне не о чем беспокоиться в этой компании, даже если кто-то из гостей мог оказаться недружелюбным, моя защитная окраска делала меня почти невидимой; первоначальная вспышка интереса ко мне угасла, словно меня и не было вовсе, и я могла с безопасного расстояния наблюдать их выходки. Различные вечеринки в прошлом сезоне нервировали меня гораздо больше, потому что на них мне приходилось играть свою роль, петь и шутить по возможности забавно. Но среди этих стариков я снова была ребенком и заняла свое место, чтобы слушать и наблюдать. Оглядывая комнату, я задавалась вопросом, кто были те молодые люди, специально приглашенные для нас с Полли? Вряд ли у них был шанс преуспеть. Потому что ни один из них в действительности не был молод, всем за тридцать и, вероятно, все женаты, хотя невозможно было угадать, кто здесь их жены, потому что все они обращались друг к другу одинаково ласково и фамильярно. Мои тети так разговаривали только с собственными мужьями и детьми.

— Соня, Советерры еще не приехали? — спросил лорд Монтдор, принимая вторую чашку чая из ее рук.

По рядам женщин пробежало волнение. Они дружно повернули головы, словно стая собак на шорох шоколадной фольги.

— Советерры? Ты имеешь ввиду Фабрицио? Только не говори мне, что Фабрицио женился, иначе меня уже ничто на свете не удивит. Нет, нет, конечно, нет. Он верен своей старой любви уже двадцать лет. Конечно, мы давно знаем Фабрицио. Такое веселое, восхитительное создание. Он, правда, немного увлекся одной рани [6] Жена раны или раджи (князя) в Индии. из Равальпура, даже поговаривали, что у нее был ребенок…

— Соня, — сказал лорд Монтдор довольно резко, но она не обратила на него внимания.

— Она была замужем за отвратительным старым раджой. Эти бедные существа, рожающие одного ребенка за другим, невозможно было избавиться от чувства жалости к ним, словно к маленьким птичкам. Я навещала их, даже тех, кто носит паранджу, и, конечно они просто поклонялись мне, это было действительно трогательно.

Объявили леди Патрицию Дугдейл. Я время от времени видела Дугдейлов, пока Монтдоры были за рубежом, потому что они жили по соседству с Алконли. И, хотя дядя Мэтью ни в коем случае не рекомендовал поддерживать отношения с соседями, не в его власти было исключить наши случайные встречи в 9.10 на платформе в Оксфорде, например, или в Паддингтоне в 4.45 или на рынке в Мерлинфорде. Кроме того, тетя Сэди приглашала Дугдейлов в Алконли на танцы, когда Луиза и Линда начали выезжать в свет. Помнится, они преподнести Луизе в качестве свадебного подарка набор антикварных подушечек для булавок, такой тяжелый, словно набитый свинцом. Романтичная Луиза решила, что в подушках спрятано золото («здесь наверняка спрятан клад, разве не понимаешь?»), и вспорола их своими маникюрными ножницами; в результате ни одну из них невозможно было показать вместе с другими подарками из опасения ранить чувства леди Патриции.