Нэнси Митфорд - Любовь в холодном климате

— Думаю, да.

— Это все есть у Сен-Симона, — сказал Малыш. — Я перечитываю его снова и снова, он просто завораживает.

Малыш проштудировал все судебные мемуары и приобрел репутацию серьезного историка. «Вам необходимо обратиться к Малышу, он так много знает об истории, нет ничего, о чем он не смог бы рассказать». Но все зависело от того, что именно вы хотели узнать. Побег Людовика XVI из Тюильри? О, да. Процесс над мучениками из Тульпуддла? Нет. Исторические познания Профессора Безобразника были суть сублимированный снобизм.

Наконец леди Монтдор повернулась ко второму своему соседу, и все гости синхронно последовали ее примеру. Я получила Рори вместо Роли, но не заметила разницы и была полностью поглощена происходящим на ближайшем конце стола, где Профессор в одиночку боролся с герцогиней. Он говорил:

— Я уже давно не виделся с герцогом де Супп, как он поживает, мадам герцогиня?

— Как, неужели вы друзья с бедняжкой Суппом? — ответила она.

Кажется, Малыш сильно ее раздражал. У нее был очень странный акцент — смесь французского и кокни.

— Он по-прежнему не выбирается из своего дома на Рю де ла Бак?

— Думаю, да.

— А старая герцогиня? Полагаю, всегда с ним?

Но его соседка полностью сосредоточилась на содержимом своей тарелки, и он не дождался ответа. Она несколько раз перечитала меню, а потом вытянула черепашью шею, пытаясь увидеть следующее блюдо. Когда после пудинга гостям заменили тарелки, она удовлетворенно пробормотала:

— Еще одна теплая тарелка. Очень, очень хорошо.

Бесспорно, она любила поесть. Я тоже, особенно теперь, когда моя защитная окраска была полностью восстановлена, и я до конца вечера могла не опасаться неожиданных атак. Я думала, как жаль, что дядя Дэви не может оказаться здесь в один из своих чревоугоднических дней. Он всегда жаловался, что тетя Эмили ни разу не закатила ему лукуллова пира, чтобы подвергнуть его метаболизм должному стрессу. «Я должен изнемогать от переедания, иначе это не принесет никакой пользы. Надо добиться ощущения как после обеда в парижском ресторане, когда насыщаешься до такой степени, что не способен ни на что, кроме как упасть на кровать и впасть в анабиоз, как удав, проглотивший крокодила. Мне необходимо обширное меню, чтобы подавить мой аппетит. Вторые порции не в счет, они подразумеваются сами собой. Сегодня мне требуется множество перемен действительно жирной пищи, Эмили, дорогая. Естественно, если ты предпочитаешь, я откажусь от лечения, но, мне кажется, жаль будет бросить все сейчас, когда оно начало приносить такие прекрасные результаты. Если ты беспокоишься о своих домовых книгах, то вспомни о моих голодных днях, кажется, ты не принимаешь их во внимание вообще». Но тетя Эмили отвечала, что голодные дни не влияют на баланс домовой книги, и что он, конечно, может называть это голоданием, но все остальные люди это называют четырехразовым питанием.

Ну что ж, человек двадцать за этим столом получат славный удар по метаболизму, подумала я, пока к столу подносили все новые и новые блюда. Суп, рыба, фазан, бифштекс, спаржа, пудинг, сыр, фрукты. Тетя Сэди называла это «Хэмптонским угощением». Действительно, все блюда имели общую особенность — очень вкусная, простая, по-детски полезная и питательная еда из первосортных продуктов; каждое блюдо достойно было неспешной и вдумчивой дегустации. И все было по-хэмптонски преувеличено. Так же, как леди Монтдор была чересчур аристократична для графини, а лорд Монтдор преувеличенно значителен для государственного деятеля, слуги слишком вышколены и почтительны, кровати слишком мягки, постельное белье слишком новое, машины слишком блестящие и чистота неправдоподобно безупречна, так и персики были слишком румяны и душисты. Раньше, будучи ребенком, я думала, что именно это совершенство делало Хэмптон-парк таким нереальным по сравнению с другими домами, которые я знала — Алконли и маленьким домом тети Эмили. Он скорее напоминал декорацию из пьесы, и потому Монтдоры и даже Полли никогда не казались мне людьми из плоти и крови.

К тому времени, когда я приступила к слишком персиковым персикам, я вконец растеряла чувство страха, если уже не чувство приличия, потому что сидела, свободно развалясь на стуле, как не осмелилась бы в начале обеда, нагло поглядывая направо и налево. Это не было результатом действия вина, я выпила только бокал бордо, все остальные мои бокалы оставались полны (дворецкий не обращал внимания на то, как я отрицательно трясу головой) и нетронуты. Я опьянела от бесконечных яств. Теперь я прекрасно понимала, какого удава имел ввиду Дэви и, действительно, еле дышала, пытаясь переварить своего крокодила. Я чувствовала, что мое лицо стало пунцовым и, оглянувшись, увидела, что такими же были лица всех вокруг за исключением Полли. Она, сидя между двумя джентльменами, разительно напоминающими Роли и Рори, не делала ни малейшего усилия для поддержания беседы, хотя они проявляли значительно больше усердия, чем мои соседи. И она не получала удовольствия от еды. Она ковыряла свою порцию вилкой, оставляя большую часть на тарелке, и, казалось, витала в облаках. Ее пустой, сияющий, как луч синей лампы, взгляд был направлен на Малыша, хотя сомневаюсь, что она действительно видела его или слышала его отвратительно безупречный французский. Леди Монтдор время от времени бросала на нее недовольный взгляд, но она ничего не замечала. Ее мысли были далеко от обеденного стола ее матери, и через некоторое время ее соседи отказались от борьбы за ее «да» или «нет», присоединившись к крикливому хору вокруг леди Вероники.