Анна Каменова - Вблизи Софии

— Как так? Значит, не надо самим месить? А разве дома печей и духовок у них нет?

— Ох! А мы-то как прогадали! Только два года назад построили дом. И снаружи оштукатурили.

— И зачем, спрашивается, строили? Ведь знали, что тут будет водохранилище!

— Откуда нам было знать? Никола Дражев сказал моему хозяину, чтоб спокоен был: ничего, дескать, не случится. Пусть его бог покарает!.. И хоть бы мы дом из хвороста, а то ведь из кирпича строили, попрочнее. Да его и вода не снесет, будь она проклята вместе с этим Дражевым!.. Пойду, а то свекрови что-то неможется.

Божурка тоже пошла с матерью домой и всю дорогу молчала. Но как только вошла в комнату, сняла жакет, бросила его на стул и, упав на постель, зарыдала.

Горе пересилило радость. Песня, что звучала у нее в груди, замолкла. Когда она слушала разговоры женщин, у нее словно комок в горле остановился. Она только теперь душой поняла, что их села скоро не будет. Как хорошо им тут было, когда они маленькими девочками ходили в поле за ключевой водой. Шлепали босыми ногами через болотце, а потом на лугу рвали цветы и плели венки. Потом там же как-то вечером она встретила Ганчо. На стройке сейчас много видных парней, но такого, как Ганчо, нет.

Он ей ни разу ничего такого не сказал, пока в армию не ушел. Только вечером на гулянье пройдет мимо нее, ущипнет и сам покраснеет больше, чем она. А недавно, уже на стройке, Божурка получила письмо. Она дивилась, от кого бы оно, разглядывала конверт, а письмо оказалось от Ганчо. Он спрашивал, будет ли она его ждать, пока он в армии. Он найдет ее, где бы она ни была.

— Божурка, доченька, что с тобой?

Она не ответила, а заплакала еще сильнее.

— Что ты, детка? Уж не больна ли? Ох, уж это водохранилище, все беды от него. Сама хожу, как ошпаренная, будто кипятком обварили. Но раз и ты и отец там работаете, так я не смею слова сказать. Уж о нас судачат. Божурка, доченька, почему вы не откажетесь, а все ходите? Зачем работаете на этом проклятом водохранилище?

Девушка поднялась, слезы на глазах высохли.

— Уж не думаешь ли ты, что там только из нашего села? Со всей Болгарии приехали люди. Это же всенародная стройка.

— Хоть бы она провалилась, эта ваша стройка! Чудо какое! Мы и не знали, что на таком необыкновенном месте живем.

— Помогай, не помогай — все равно и без нас построят.

— Ну и пусть построят, а ты не ходи. Чтоб на нас не наговаривали.

— Когда-нибудь ты, мама, будешь гордиться, что я работала там. А вы можете уезжать, куда хотите. Пока не закончим стройку, я отсюда ни на шаг.

— Ты это отцу заяви.

Петрун вошел мрачный. Ему сказали, что перед одним домом остановились два грузовика, там вытаскивают пожитки и грузят. А сейчас, когда шел мимо школы, своими глазами видел, что рабочие уже разбирают здание. А оно ведь совсем новое — только десять лет назад построили. Ему захотелось растолкать всех, вырвать из рук кирки. Неужели у этих людей нет сердца?

Не глядя на жену и дочь, Петрун сказал:

— Я больше не пойду на стройку. Так и знайте! А Божурка пусть доработает до конца месяца — и чтобы ноги ее больше там не было.

Девушка вздрогнула. Глаза ее снова наполнились слезами. Как же это? Сейчас, когда дело близится к концу, ее не будет там? Божурка вспомнила, как пришла на стройку в первый раз, как всхлипывала перед дверью конторы и была готова таскать камни, только бы ее приняли! Как однажды вывихнула ногу и, прихрамывая, ходила на работу. Ей дали тогда отпуск, но она его не использовала. Болело ли у нее что — она никогда не жаловалась и не оставалась дома. И сейчас не останется! Отец, если хочет, пусть уходит — его дело. А она — ни за что!

Божурка надела боты, отряхнула жакетку и не спеша вышла. Она уже дошла до калитки, когда заметила, что в кармане шуршит газета. Там была напечатана ее фотография. Она стоит у телефонной будки, а ковш проходит прямо над головой. А под фотографией написано, как она пришла из деревни, как стала передовой работницей. И большими буквами ее имя: Божурка Петрунова.

Она захватила с собой эту газету, чтобы показать матери, и вот забыла. Девушка остановилась, хотела вернуться, но махнула рукой и быстро зашагала вниз по улице.

В конце ее, у сельсовета, слышался шум толпы. Народ собирался в клубе. Там люди со стройки должны рассказать, как будет производиться денежная выплата.

Божурка догнала двух женщин. Они оживленно разговаривали между собой, явно чем-то взволнованные. Девушка замедлила шаги, прислушалась:

— Иглика была на гулянье. Он ее проводил до калитки. Я своими глазами видела, как она потом вышла с узелком, и только хотела ее окликнуть — она шмыгнула мимо в переулок, что ведет к реке. Думала, по делу пошли. Они ведь с Пенкой на одном стане ткали. А у нее, оказывается, вон какое дело-то! Отец узнал — как сумасшедший кинулся к Спренчовым.