Анна Каменова - Вблизи Софии

Крадучись, Дора вошла в комнату. Она еле держалась на ногах от усталости, но не хотела ложиться. Присела на стул, сотрясаясь от рыданий и озноба. Почему не ее засыпало в туннеле?

Для нее все кончено. Но как она сможет жить без Траяна? Кому же верить? Кому выплакать свое горе? Сколько лет она верила только ему. Только он может найти слова, которые успокоят ее. Нет. Теперь она ничего не может ему сказать. Она не останется здесь с ним. Но вернуться в город и начать прежнюю жизнь тоже невозможно.

Дора вынула свернутую бумажку. Нет, это ложь! Тут какая-то ошибка, недоразумение. И она опять перечитывала эти строчки. Они написаны им, это его почерк, знакомый до мельчайшей черточки. Дора не видела, что уже наступил вечер. Ей было все равно, день теперь или ночь. На душе было темно и безнадежно, словно ее засыпало в туннеле.

Она не слышала, как вошел Траян, как зажег лампу. Только когда остановился рядом с ней и сказал устало: «Все живы», — она вздрогнула, молча протянула ему записку. Траян с недоумением посмотрел на нее. За это короткое время столь многое изменилось. Какое значение имеет теперь написанное им? Он смял записку и бросил на пол.

— Дора, я тебе потом все объясню. А сейчас прости, очень устал. Только знай, что это не серьезно. Она так молода. Я и без этого хочу положить конец всему: я подаю заявление об уходе. Ведь меня подозревают в саботаже! Меня обвиняют! Главный инженер приказывает явиться в Софию. Хотят наложить взыскание. А там еще неизвестно, что будет. Я не останусь здесь больше ни дня. Завтра утром уедем. С водохранилищем все кончено. Ты довольна, что мы вернемся в Софию?

Она молчала. Траян сел на кровать и принялся стаскивать перепачканные грязью ботинки.

— Дора, ты соберешь сама в дорогу? Ладно? Я смертельно устал.

— Ты можешь ехать, Траян. Я останусь. Я начала дело и не могу его бросить. А ты поезжай. Так будет лучше для нас обоих.

Он не мог спорить, веки его слипались. Уже сквозь сон проговорил:

— Я уеду во что бы то ни стало. Завтра же. Мне необходимо поговорить с министром. Я должен опровергнуть ложные обвинения. А потом — конец! Конец туннелю, конец водохранилищу. Я вернусь за тобой. Уедем в Софию.

Дора ничего не ответила.

Каждое утро, прежде чем идти в библиотеку, Дора заходила в шахту посмотреть, что сделано, узнать у бригадира Спаса, нет ли чего нового от Траяна. Две недели назад он звонил ей. Попросил прислать документы, о водохранилище не хотел даже и слышать, звал ее в Софию. «Раз обо мне такого мнения, ты не должна там оставаться». И тут же принялся расспрашивать о туннеле, велел Спасу звонить каждый день, держать его в курсе. И только ни слова о ней самой, о случившемся. Дела заслонили для него все. Она тоже не стала спрашивать его ни о чем, даже о том, был ли он в Гидропроекте.

Нынче Спас не смог связаться с Траяном, и это тревожило бригадира:

— Так же нельзя. Вдруг мы снова что-нибудь напутаем? Скажите хоть вы ему, чтоб приезжал. А то работаем вслепую.

Дору тоже охватило беспокойство. Почему Траян не позвонил? Может быть, он и вправду отказался работать на водохранилище? Но почему это ее тревожит? Ведь ей безразлично, вернется Траян или нет. Даже было бы лучше, если бы не возвращался и не звонил.

Библиотека показалась сегодня Доре неуютной и неприветливой. Не успела она разложить журналы на столах, как отворилась дверь.

— Дядюшка Желю, ты, как всегда, первый — настоящий передовик. Подожди-ка, погляжу, есть ли хоть одна книга, которую ты еще не прочитал.

Лицо Желю худощавое и морщинистое. Но его добрый взгляд, казалось, разглаживал морщины.

— Да ведь чтение — это как болезнь: забирает не сразу, зато уж потом не оторвешься. Однако я не за этим пришел. Ты мне скажи, когда инженер вернется? А то мы без него как без рук. Спас — он неплохой парень, старается, соображает. Но тут ведь что ни день, то новое. А наш инженер толковый. Я же с ним на плотине работал. Что и говорить, опытный, бывалый человек. Мы же все работаем на совесть, а сейчас без него, как цыплята без наседки. Может, он и там нужен, да только бы поскорее возвращался.

Проводив Желю, Дора принялась за дело: убрала на полки книги, вытерла пыль, подшила новые газеты. Она придумывала себе все новые и новые занятия, только бы не присесть, не остаться наедине со своими мыслями. Из-за этого принялась даже приделывать трубу к времянке, хотя до заморозков было еще далеко.

В дверь постучали. Не дождавшись ответа, в комнату вбежали Светла и Таня. Увидев Дору, склонившуюся над печкой, всю перемазанную сажей, гостьи рассмеялись.